В лабиринте секретных служб
Шрифт:
Да, так, — проговорила Шанталь. Она страстно, призывно глядела на Томаса, поглаживая его волосы своими пальцами.
— Возьми себя в руки, — сказал ей Бастиан. — Пока Лессе был занят с девчонкой, я с товарищами сыграл роль железнодорожников. Ведь железная дорога — мое хобби. На каждой станции столько тендеров, и все они одинаковые.
— А Лессе не выставил охрану у своего тендера?
— Даже двух парней. Он им подарил за это один слиток золота. Мы дали им еще два — и дело в шляпе.
— Вот сила золота, — сказала Шанталь,
— Шанталь!
— Что, мой сладкий?
— Встань с коленей.
Она обиженно вскочила и стала рядом с Бастианом, который обнял ее плечи своей огромной рукой. Так стояли они молча, без движений, два еще радостных и чем-то испуганных ребенка. Поблескивали слитки, переливались монеты, играли в свете свечей цепи, кольца, колье… Томас тоже встал и безучастным голосом, печально сказал:
— Боже мой, мое сердце разрывается, но я должен омрачить вашу радость, окончить спектакль.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Бастиан. Его голос звучал сухо и отрывисто.
— Мы не можем это оставить себе. Мы должны отдать все Кусто и Сименону.
— Сумасшествие! — Рука, лежавшая на плече Шанталь, бессильно свалилась. Как огромный сенбернар, Бастиан беспомощно смотрел на Шанталь.
— Он сошел с ума!
Шанталь стояла молча. Ноздри ее носа забились в нервном тике. Томас спокойно объяснял:
— Я заключил договор с Кусто и Сименоном. Они получают списки шпионов и коллаборационистов, а также все, что Лессе и Берго награбили в свободной зоне. Мы получаем деньги из несгораемых сейфов, которые утащили из спальни Берго, что-то около шестидесяти восьми милли онов франков.
— Шестьдесят восемь миллионов франков — закричал Бастиан, — франков, франков. В стране, где их курс ежед невно падает!
— И ты пришел за этим? — совсем тихо, почти шепотом спросила Шанталь, показывая на кровать. — Здесь минимум сто пятьдесят миллионов в твердой валюте, идиот!
Томаса охватила ярость.
— Это французские ценности. Они украдены у Франции. А деньги из сейфов принадлежали гестапо. Их мы можем спокойно оставить себе. Боже милостивый! Неуже ли я должен напоминать вам о вашем патриотическом долге?
— Это наши заботы, — тихо ответил Бастиан. — Мы украли, оставив гестапо с носом. Я думаю, мы достаточно сделали для Отечества!
Между Томасом и Бастианом разгоралась ссора.
— Успокойся, — сказала Шанталь Бастиану. — Это твоя квартира. Наш идиот должен сначала из нее выйти, чтобы привести Кусто и Сименона.
Томас пожал печами и направился к двери. Одним прыжком Бастиан очутился перед ним, держа в руках револьвер.
— Что ты хочешь?
— Пойду позвонить.
— Еще один шаг, и я уложу тебя на месте.
В наступившей тишине послышался щелчок отбрасываемого предохранителя револьвера. Томас сделал два шага вперед. Ствол упирался ему в грудь. Он сделал еще два шага. Бастиан застонал и сделал два шага назад.
— Малыш, будь
— Я пойду, — он сделал еще шаг. Теперь Бастиан упирался спиной в дверь. Томас нажал на ручку, и дверь за спиной Бастиана открылась.
— Подожди, — простонал великан. — Что эти свиньи будут делать с сокровищем? Проворачивать свои грязные дела, покупать, продавать… Полиция, государство, тайная служба… Отечество. Все это чепуха! Они все сами преступники.
Томас протиснулся в дверь. Бастиан стал белее мела.
— Шанталь, помоги же мне, делай что-нибудь. Я не могу его застрелить.
Услышав за спиной шум, Томас обернулся. Поникшая Шанталь сидела на краю кровати, ударяя кулаками по слиткам, монетам, драгоценностям.
— Пусть идет, идиот, пусть уходит, — слезы катились по ее лицу. — Иди, звони Сименону, он может все забрать. Эх, ты, дурак! Лучше бы я не встречала тебя.
— Шанталь!
— Теперь я хочу со всем этим покончить и уехать с тобой, Пьер, в Швейцарию.
— Шанталь, дорогая!
— Не называй меня так, скотина! — вскричала она и без сил повалилась на кровать, на драгоценности. Она плакала.
«Раздевайтесь», — приказал красивый молодой полицейский Луи Дюпон. Перед ним в приемном отделении марсельской тюрьмы стояли двое только что доставленных: розовый ухоженный и пахнувший косметикой Жак Берго и молодой худой Пауль Лессе.
— Что? — зло спросил Лессе. Его холодные акульи глаза превратились в щелки, губы были как бесцветные полоски.
— Вы должны раздеться, — объяснил Дюпон. — Я должен обыскать одежду и осмотреть, не прячете ли вы что-либо на теле.
— Что же, по-вашему, мы можем прятать на теле, молодой человек? — С этими словами Берго расстегнул жилетку. — Обыщите меня и убедитесь, что оружия нет. — Он снял галстук и расстегнул рубашку. Дюпон помог ее снять.
— Осторожнее, — вскрикнул Берго, — я боюсь щекотки.
— Прекратить эту комедию! — раздался голос Лессе. Дюпон повернулся на голос.
— Прекратить и немедленно вызвать директора тюрьмы!
— Послушайте, вы, кто тут командует…
— Молчать! Читайте! — Лессе сунул под нос молодому чиновнику удостоверение. Это был аусвайс на немецком и французском языках, в котором удостоверялось, что герр Пауль Лессе действует по поручению Главного управления имперской безопасности.
«07.12.1940. 17.39. Из префектуры. Марсель.
Управлению криминальной полиции. Париж.
Сегодня в 15.30 на вокзале Сан-Харле арестованы Пауль Лессе и Жак Берго по подозрению в контрабанде золота и валюты. Они предъявили немецкие аусвайсы СД № 456 832 — розовый и № 11 165 — голубой. Оба выданы штурмбаннфюрером Вальтером Айхлером. Просьба немедленно установить, действительно ли оба арестованные действовали по поручению СД. Конец».