В лабиринте
Шрифт:
Андрей качает головой и в мнимой беспомощности разводит руками.
– - Ничто тебя не учит, да, малая?
– - Марина шагает назад от неожиданности.
– - У меня уже который день температура, слабость и полное неприятие пищи. Меня рвёт даже от запаха еды, не говоря уже о вкусе, так что твой бульон можно будет смело выливать в унитаз -- он всё равно там и окажется в итоге. Я плохо соображаю и не сильно владею собой, что проявляется как в словах, так и в действиях. Так что если тебе не хочется следующие полтора года пить седативные и капать в глаза ромашковым
Марина подавленно молчит, глядя на Андрея исподлобья. Ей не нравится его настроение, но бросить его сейчас она не может. Это будет слишком бесчеловечно, даже если он считает иначе.
– - Я в курсе твоей ненависти ко мне, так что вряд ли ты сможешь меня чем-то удивить, -- дёргает плечом Марина.
Взгляд Андрея становится ощутимо тяжёлым.
– - Уверена?
Марина кивает. А чего ей бояться? Как бы он к ней ни относился, он всё ещё её брат, поэтому вредить ей точно не станет.
Наверное.
Андрей взъерошивает и без того растрёпанные волосы ладонью и поднимается на ноги. Его заметно шатает, и Марина на автомате подаётся вперёд, желая подстраховать его в случае падения.
– - Я ведь мужчина, в конце концов, -- глухо говорит Андрей, отводя её руки.
– - Поздравляю тебя с этим открытием, -- с лёгким оттенком изумления отзывается Марина.
В некоторых фильмах с таких слов обычно начинается долгое и не всегда приятное признание в пошлых фантазиях, но Андрей ведь её брат, поэтому его вряд ли гнетёт что-то подобное.
Марина сглатывает, ощутив пробежавшуюся по лопаткам нервную дрожь.
– - Мелкая, -- устало бормочет Андрей, -- не надо. Последний раз предупреждаю -- не провоцируй меня. Это может плохо кончиться.
В его взгляде плещутся застарелая боль, имя которой Марина никак не может угадать, и тоска, поэтому сказанные тихим голосом слова звучат особенно внушительно. Марина внезапно чувствует вспыхнувшее внутри желание убраться подобру-поздорову, но гены отца, от которых больше вреда, чем пользы, заставляют её отмахнуться от невнятных подозрений.
Марина нарочито весело усмехается.
– - Не мели чепухи. Ты болен и бредишь, так что послушай мудрую меня...
– - Мудрую тебя?!
– - перебивает её Андрей. Он округляет глаза и неожиданно хрипло хохочет, прикрыв рот ладонью.
– - Ты меня до истерики довести хочешь?
Марина, насупившись, хмурится. Ей не нравятся появившаяся в его поведении истеричность, и инстинкт самосохранения начинает сигналить во всю мощь. Ей следует немедленно уносить ноги, иначе это реально плохо кончится.
– - Прекращай вести себя как маленький.
– - Марина!
– - гаркает Андрей, и Марина чуть приседает от испуга.
– - Услышь меня, твою мать, хоть раз в жизни!
Он хватает её за плечо и дёргает на себя. Марина кривится от боли из-за впившихся в кожу пальцев и приподнимается на носочки, потому что Андрей подтягивает её так, чтобы их
– - Отпусти меня, дурак!
Глаза Андрея становятся ледяными, и Марина невольно осекается, проглотив остальные ругательства. Ей почему-то кажется, что сейчас не стоит даже заикаться, иначе станет только хуже.
– - Видишь ли, какая незадача, мелкая, при наличии папы и мамы под боком у тебя всегда был шанс избежать подобной ситуации, -- менторским тоном говорит Андрей.
– - Я даже съехал специально, чтобы лишний раз не будить спящую собаку. Но какого же лютого хрена тебе надо было тащиться в берлогу медведя со святой надеждой, что он тебя не тронет?
От него исходит жар такой силы, что становится трудно дышать. Марине хочется оттянуть ворот тёплой кофты, но она не в силах даже взгляд отвести, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться. Поэтому приходится топтаться на месте, стараясь сохранить важный неприступный вид.
– - Мы всё ещё родственники, чтоб ты знал, поэтому я, услышав о твоей болезни, забеспокоилась. Это естественно, потому что ты -- мой брат.
– - Да неужели?
– - Андрей прищуривается, разглядывая Марину так, что ей становится не по себе.
– - А хочешь, я скажу тебе, что во всей твоей красивенькой родственной теории неестественно?
Марина изумлённо моргает.
– - О чём ты?
– - О том, наивняк ты мой, -- Андрей пытается сюсюкать, но выходит у него зло и неприятно, -- что моё терпение не бесконечно. И если ты думаешь, что наши нынешние отношения -- плод недопонимания, ты глубоко заблуждаешься. Я сознательно отталкиваю тебя, а ты всё равно летишь на огонь, блядь, будто он тебе мёдом намазан! Какая же ты кромешная дура, Подлесова!
Марине кажется, что её бьют по затылку чугунной сковородкой. Мысли мечутся в голове, однако ни одна из них не кажется правильной. Ей хочется расхохотаться и разрыдаться, ей хочется послать Андрея и вцепиться в него изо всех сил. Ей хочется понять, о чём он говорит, но в то же время ей хочется зажать уши и закричать, чтобы он заткнулся.
– - Не знаю, какая муха тебя укусила, но если ты не прекратишь...
– - Она вдыхает и выдыхает, стараясь выглядеть сердитой.
– - Если ты не прекратишь, я расскажу всё папе.
Грудь Андрея начинает трястись. Он упирается лбом в плечо Марины и некоторое время задушено хрипит, давясь то ли кашлем, то ли хохотом, а затем снова поднимает голову, чтобы посмотреть ей в глаза.
– - Это сейчас последнее, что может меня остановить. А я ведь предупреждал тебя, малая. Честно предупреждал.
Он дотрагивается пальцами до её губ, и Марина съёживается. Её начинает мутить от спёртого воздуха, слегка кислого запаха пота и собственной неуверенности. И хоть она знает, что стоит ей захотеть -- она вывернется и из хватки, и из этой ситуации, но ни руки, ни ноги не слушаются. Марина, словно загипнотизированная, смотрит на Андрея и не понимает... вернее, отказывается понимать происходящее, потому что душевное равновесие оказывается под серьёзной угрозой.