В лагере Робинзонов
Шрифт:
Я проснулся от холода. Особенно холодно было спине. Пошарил руками в темноте и понял, что Хамита рядом нет. «Наверное,— подумал я,— во сне он откатился в сторону».
Я зажег фонарик, посветил кругом — нет Хамита. И тогда мне стало страшно. Я решил, что Хамит проснулся раньше, пошел искать дорогу и заблудился. Или провалился в яму. А я тут остался один и теперь-го обязательно пропаду.
— Хамит! — закричал я изо всей силы.
Голос мой прокатился по подземелью, и вдруг где-то посыпались камни. Может быть их мой голос потревожил? Такое, я
Камни сыпались где-то вдалеке. Грохот, похожий на тихий гром, умолк не сразу. Потом запахло пылью. От пыли защекотало в носу. Я чихнул, потом еще раз чихнул и закричал еще громче:
— Хамит, Хамит!
Никто не ответил мне. Я заплакал.
И вдруг прямо надо мной раздался голос Хамита;
— Шаукат, Шаукат, что с тобой? Успокойся. Ты что, с ума сошел? — Хамит хлопнул меня по спине ладонью.
Только тогда я пришел в себя. Все еще глотая слезы, я сказал с обидой;
— Бросил меня, а теперь еще и дерешься.
— А зачем ты орешь, как ишак? Ничего кроме своею прекрасною голоса слышать не хочешь. Я тебя звал, звал. Да вот, пришлось возвращаться. Ну, пошли.
— Куда?
— Вперед. Там я нашел проход.
Мы прошли совсем немного по узкому коридору и увидели, что проход, который нашел Хамит, завален грудой камней. Над нею еще стояла пыль. Камни наглухо закрыли проход.
— Что же теперь делать? А, Хамит? — спросил я.
— Придется разбирать этот завал,— ответил он и направил кверху лучик фонарика.— Только бы опять камни не посыпались.
— Да разве мы справимся? У нас даже лопаты нет.
— А не справимся, значит здесь и останемся. Надо справиться.
— А если назад пойти?
— Хочешь, иди,— сказал Хамит, подумав, и принялся разгребать камни и глину.
Потом он обернулся ко мне и проворчал сердито:
— Ну, что стоишь, как барин? Давай, помогай. А не хочешь, топай назад. Я держать не буду.
— Это же все равно что иглой колодец рыть,— сказал я,— мы тут целый год прокопаемся.
— А не разгребем — навек останемся,— ответил Хамит и снова принялся копать.
Пришлось и мне взяться за дело. Сначала я не больно охотно ворочал камни, но потом вошел во вкус, и дело пошло веселее. Я уже и забыл, что совсем недавно дрожал от холода. Работа разогрела меня, да так, что рубашка стала влажной, и на лбу выступил пот. А во рту зато пересохло от пыли. Хотелось пить. Но я копал, не сдавался.
И тут я подумал о том, как шахтеры работают под землей. Впрочем, теперь-то главное за них делают машины. А шахтеры ими только управляют. Это я по телевизору видел. А вот в старину, в царское время, шахтеры работали как мы. Это я видел в кино. Лежит человек в темном забое, рубит уголь кайлом. Все черно вокруг, и сам он черный. Только у нас нет никаких орудий.
Мы тоже, наверно, почернели здесь от этой пыли. Я зажег фонарик и глянул на Хамита. Глянул и не смог удержаться, захохотал.
— Ты что? — удивился Хамит.
— Ничего,— сказал я.— Уж больно ты красивый стал, на черта
Хамит тоже посветил мне в лицо.
— И ты на шайтана похож. Тоже красавец.
— А мне все равно,— сказал я,— кроме тебя все равно меня здесь никто не видит.
— А меня кто видит?
— Ладно, берись за этот конец,—сказал я,— здоровенный камень попался. Я хоть и шайтан, а один не справлюсь.
Мы кое-как отвалили большой камень и увидели проход. Узкий, как барсучий лаз.
Хамит полез первым. Я за ним. Вылезли в новый зал и сели отдохнуть. Сил у нас совсем не осталось. Руки болели, пальцы были сбиты в кровь. Пить хотелось смертельно.
Мы сидели молча и тяжело дышали. Я подумал, что если попадется еще одна такая преграда, я сдамся. Пусть будет, что будет. А я не могу больше. Не могу! Я стал про себя прощаться с мамой, и с Фаридой, и с папой. И вдруг вспомнил, как папа мне рассказывал про войну. Там им потруднее нашего приходилось. А они все равно не сдавались, да еще и фашистов били, как бы трудно ни было. А у нас разве это трудности? Покопаться в камнях лишний час, ну, пусть не час, пусть хоть и целые сутки. Неужели не справимся? Неужели не вытерпим? Нужно вытерпеть. И вытерпим. Вот только бы глоточек воды. Тогда бы уж наверняка все вытерпели.
— Шаукат, ты пить хочешь? — спросил Хамит.
Я подумал, что он издевается надо мной.
— А ты? — спросил я.
— А я нашел воду.
— Когда?
— Пока ты спал.
— Где?
— Пойдем, увидишь.
— А что же ты раньше молчал?
— А что раньше времени тебя дразнить?
— А может и сейчас дразнишь?
— Нет, правда, нашел я воду. Пойдем.
Вот ведь как все устроено в жизни! Минуту назад мне казалось, что я и шагу больше не смогу ступить. А как услышал, что впереди вода, сразу и силы откуда-то нашлись. Я вскочил, пошел вперед, да так, что Хамит едва поспевал за мной.
Идем. Каждый раз, когда вспыхивает фонарик, я всматриваюсь в полутьму подземелья, хочу поскорее увидеть этот родник или лужу, уж не знаю, что там нашел Хамит. Да только не видно пока ни родника, ни лужи.
А вдруг Хамит нарочно сказал про воду? Увидел, что я совсем обессилел, и решил обманом заставить меня идти. Так я иногда обманываю теленка. Он, бывает, заупрямится, не хочет идти, а я покажу ему кусок хлеба, и он сразу бежит за мной как миленький.
Усталость расползлась по всему телу, и ноги будто чугуном налились, и холодно стало... Захотелось лечь и не двигаться больше.
— Ну, где же твоя вода? — спросил я уныло.
— Здесь где-то, близко,—сказал Хамит и остановился.—Да ты что, не веришь, что ли?
— Не верю.
— Ну тогда сиди пока здесь. Отдохни. Я один пойду поищу.
Очень мне хотелось согласиться, сесть здесь прямо в пыль, а еще лучше лечь. Но как подумал о том, что опять останусь один в темноте, под землей...
— Нет, нет, вместе пойдем. Только правду скажи, Хамит, ты придумал про воду?
— Да нет же, тут рядом где-то вода...