В лапах страха
Шрифт:
– Кто-кто? – переспросил Григорий Викторович.
– Она его шпыняла постоянно! – взревел Сева, брызжа слюной. – А он и пережрал сегодня! Вот и на подвиги потянуло, чучело слабоумное!
– Чего ты несёшь такое, придурок?! – Светка буквально взорвалась.
«Господи, что со мной происходит?»
Девочка ловко вывернулась из рук обмякшего Вячеслава Сергеевича и обвела всех собравшихся ненавистным взором.
– Вы ничего не понимаете! Это не Жендос. Он бы такого никогда не совершил! Да подобное даже в голову ему бы не пришло!
– Пасть закрой, дура контуженная! А то я и тебе сейчас пропишу! – Сева дёрнулся в сторону негодующей Светки.
– Эй, ты лучше сам прикройся! – прокричал Олег, пытаясь не уронить раскачивающуюся Лизу.
Из темноты подъезда возник Кирьян; он безразлично посмотрел на застывших в нерешительности взрослых, на «разбитую» Лизу, на всклокоченного Севу. Затем сплюнул и спешно направился к последнему, в открытую сжимая кулаки.
Сева довольно улыбнулся.
– Ага, давай, иди сюда, ущербный...
Григорий Викторович тут же вклинился между парнями.
– Так, ну-ка прекратите!
– Глупцы, что вы все делаете... – Светка заплакала. – Зачем слушаете ЭТО?
Вячеслав Сергеевич скорее обнял девочку, которая на сей раз совершенно не сопротивлялась.
Кирьян с Севой замерли в нерешительности, злобно буравя друг друга хищными взглядами.
– Парни, задержу, – холодно предупредил Григорий Викторович, даже не думая отступать. – Бог свидетель, задержу. На пятнадцать сядете, причём в одну клетку с самыми буйными. Может, хотя бы они из вас всю эту спесь выделанную повышибут!
Кирьян хмыкнул. Сева сплюнул под ноги следаку.
– Вот и замечательно, – Григорий Викторович проигнорировал очередные нападки подростков и обратился к Вячеславу Сергеевичу: – Что это за Жендос такой?
– Парень из параллельного, – машинально ответил учитель, продолжая сжимать в объятиях шмыгающую носом Светку. – Но он и правда не мог. Он не такой.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Да не он это, – выдохнула Светка, пытаясь взять себя в руки. – Женька с ним дружила. Может даже ещё сильнее, чем со мной со и всеми остальными. Они шутили постоянно, прикалывались друг над другом. А если кого и шпыняли... так это, скорее, меня. Да и то, опять же, только чтобы посмеяться. Они вовсе не злые, как некоторые...
Григорий Викторович нахмурился.
– А ты, стало быть, Смирнова?
Светка опасливо кивнула.
– Замечательно.
– Да что замечательно-то? – не понял Вячеслав Сергеевич. – Это всё на какую-то театральную постановку смахивает! На ужасную постановку! Непонятно только, когда она всё же закончится.
– На сказку, – вздохнула Светка, смахивая слёзы. – Это похоже на сказку. Завтра мы проснёмся, и всё станет как прежде. Мы забудем сегодняшний страх. Он растворится за мраком повседневности.
Григорий Викторович напряжённо выдохнул.
– Девочка... Смирнова, ты только не раскисай. Слышишь?.. Оставайся с нами. Ты знаешь, кто это сделал?
Светка вздрогнула:
– Я знаю, – прошептала Светка и задержала дыхание, чтобы снова не разреветься. – Только какой в этом толк? Знать?.. ЭТО нельзя остановить. ОНО долго искало нас среди бесчисленного множества миров и, вот, наконец, нашло. И ОНО не уйдёт, пока не перестанет биться последнее человеческое сердце.
22.
– Придурок! Ты чё натворил?! – Толик смотрел в одну точку, то и дело вытирая пухлые пальчики о джинсы.
– То, что уже давно нужно было сделать, – усмехнулся Палит и повис на руле старенькой «шестёрки».
– Да ты больной совсем, что ли?! Это ведь моя тачка! Знаешь, чего теперь будет?!
Палит озорно улыбнулся.
– Ладно тебе, не очкуй! Подумаешь, приложили сучку немного. Будет знать теперь, на кого тявкать.
– Немного?! – Толика передёрнуло. – Да ты хоть видал, как она отлетела?! На «Ю-тубе» такого не найдёшь!
– Так чё ты не снимал, балласт? – Палит наклонился и принялся шарить рукой под креслом водителя. – Сейчас бы уже миллион просмотров за полчаса собрали!
– Ага, таким дерьмом, разве что, только «мусор» всякий заинтересуется. Какого чёрта ты, вообще, за руль полез?!
Палит наконец нащупал очередную баночку «Ягуара» и в один глоток изничтожил напиток наполовину.
– А это уж с вашего барского плеча, батенька! Как же иначе...
– Да ты и впрямь больной, ей-богу! – Толик снова беспокойно заёрзал.
– Да не мечись ты как паразит в мышеловке! – Палит протянул другу недопитую банку. – Туман, видал, какой был?.. Нас не видел никто. На, вот, лучше нервы успокой.
– Ты чего, правда, идиот?! – Толик отмахнулся. – В психушку сходи завтра! Там тебе рады будут!
Палит оскалился.
– Глотни, сразу лучше будет.
– Сам глотай эту дрянь! – завопил фальцетом Толик. – Мне и так уже блевать охота ото всего этого!
– Так блевани, в чём проблема-то?.. Чё как целка тут мнёшься? Не боись, я никому не расскажу про твой доблестный подвиг.
Толик с минуту медлил, прислушиваясь к урчанию в животе, затем резко открыл дверцу и вывалился наружу.
Парк прозябал под холодным дождём.
Палит притормозил у одинокой скамьи. Вокруг возвышались исполинские тополя. Вдоль грязных бордюров текли полноводные ручьи. Они уносили остатки гнилой листвы, переговаривались о чём-то своём, спорили с дождём.
Вокруг царил непроглядный мрак.
Толик испуганно поёжился.
Над машиной склонились низкие сучья, с которых бесконечным потоком скатывались крупные капли: они терпеливо набухали на тонких веточках – словно злобные каннибалы, пожирающие вновь прибывающих с небес сородичей, – после чего, пересытившись, решительно дёргались вниз, устремляясь, как какие-нибудь душевнобольные, навстречу тёмной неизвестности. Они плаксиво шлёпались оземь, спеша бесследно кануть в ледяной бездне.