В лапах страха
Шрифт:
– Да уж... – выдохнул он спустя пару секунд и поспешил вернуть растрепавшиеся листы разгневанной Алле Борисовне. – Нелицеприятная прямо-таки зверушка.
– Ага, нелицеприятная! – Консьержка наугад раскрыла газету. – Эта зверушка, как вы любезно соизволили её величать, в конце прошлого лета, целую семью под Москвой за ночь вырезала! Младшего мальчика вообще не нашли, будто зверушка закопала его где про запас! А как все свои мерзкие дела утрясла, легла на пороге и дом сторожить стала. Каково, а?
– Да-да, – кивнул Герман Полиграфович, опасливо оглядываясь по сторонам. – Я
– Бультерьер! – выпалила, будто из гаубицы Алла Борисовна и, для пущего эффекта, грохнула газетой по столу.
– И что же вы собираетесь делать?
– Как что! – возмутилась консьержка. – Дождусь этих «добропорядочных», по вашим, кстати, словам, родителей и вызову всех, кого положено в таких случаях вызывать! Пускай что хотят делают, но подобную тварь я в своём подъезде не потерплю!
– Что ж, это, наверное, правильно, – кивнул Герман Полиграфович, продолжая опасливо озираться по сторонам. – А то, не приведи господи, и у нас чего плохое случится...
Престарелый музыкант не любил конфликтовать с соседями. Он порой и сам становился объектом подобных гонений, потому что любил по вечерам, напившись «беленькой», дудеть почём зря в свой многострадальный тромбон, не прислушиваясь при этом к мнению жильцов соседних квартир. Поэтому он и предпочитал селиться в боковых апартаментах пустующих домов, невзирая на хронический радикулит.
Однако сейчас Герману Полиграфовичу сделалось по-настоящему страшно – так, что даже конфликты отошли на второй план.
Странно. Он никогда не верил в тварей, однако последние слова взбешенной консьержки, заставили музыканта взглянуть на окружающий мир иначе. Так что взору открылся новый горизонт, и населён этот горизонт был отнюдь не пушистыми котятами. Повсюду, куда ни глянь, лилась кровь.
6.
Троица располагалась километрах в двадцати пяти от города – Марине ещё ни разу не удавалось определить точное расстояние до деревеньки, потому что она засыпала всякий раз, как только Глеб вывозил её за Южную окружную дорогу по федеральной трассе М-5. То ли свежий воздух был всему виной, то ли особенности её организма – Марина не знала. Однако доподлинно было известно другое: она никогда не засыпала днём в городе – в этом скопище бетонных изваяний, заключивших в себе корпускулы ненависти и разврата. Возможно, дело было в её сознании, исполосованном рутиной повседневности и запуганном отголосками прошлого. Сознании, внутри которого что-то постоянно шуршало и извивалось, не в силах предаться забвению в окружении себе же подобных запрограммированных тварей.
Глеб на полном ходу промчался мимо поворота на Троицу и стал перестраиваться в левый ряд. Трассу в этом месте недавно обновили – дополнили разделительной полосой, – в результате чего приходилось делать лишние два километра в обе стороны, для того чтобы развернуться и приткнуться во встречный поток. Подобные манёвры оставались затруднительными и в обеденные часы, когда, казалось бы, большая часть водителей и пассажиров вездесущих
Глеб хмыкнул, пропуская очередной «лэнд-крузер», который в ответ приветливо помахал маленьким дворником на заднем стекле.
«Совсем как дружелюбный пёсик, задумавший оттяпать тебе половину ноги...» – спросонья подумала Марина и закусила нижнюю губу.
– Нет, ты видела? – подивился Глеб. – Она там красится за рулём.
– Глеб... – прошептала Марина. – А где пёс?
– Пёс?
Марина смотрела на мужа, точно удав на мартышку.
– Только не говори мне сейчас, что это животное до сих пор сидит в пустой квартире.
Глеб ударил кулаком по рулю.
– Что б тебя!..
– Это ещё чего?! – воскликнула Марина, срываясь на истерический визг. – Ты, вообще, понимаешь, что такое несёшь?!
– Слушай, не кричи на меня, а!
– А что мне, по головке тебя погладить?!
– Я закрутился с этим сервисом... и Умка просто вылетел из головы!
– Лучше бы у тебя что-нибудь другое вылетело из головы! – Марина в отчаянии саданула локтём по боковому стеклу, принялась нервно теребить влажными пальцами ремень безопасности.
– Хочешь вернуться? – сиплым голосом спросил Глеб.
– А ты не хочешь?! – передразнила Марина. – Хочешь, чтобы эта голодная тварь сожрала твоего единственного сына?!
В, казалось бы, непрерывном потоке машин обозначилась брешь; Глеб резко нажал педаль газа; передние колёса взвизгнули, протяжно засвистел ременной шкив, и «десятка», нервно вздрагивая, принялась рывками набирать ход.
– Я не понимаю, почему же сразу тварь?.. – недовольно проворчал Глеб, поглядывая в зеркала заднего вида. – Обычная собака, каких миллионы. Я думал, что мы вчера поняли друг друга и обо всём договорились.
– Договорились?! – вскипела Марина, чуть ли не бросаясь на мужа с кулаками. – Ты, кажется, тогда пообещал, что увезёшь эту ОБЫКНОВЕННУЮ собаку с врождённым инстинктом убийцы! Она меня сегодня ночью чуть до инфаркта не довела! – И Марина неприятно поёжилась, вспомнив тлеющие угольки, что пытались перекинуться на её полунагое тело сквозь муть кухонной двери.
– Как Умка мог напугать тебя этой ночью? – Глеб недоверчиво покачал головой. – Ни за что не поверю. Ведь я собственноручно закрыл его на кухне.
– По-твоему, я сейчас сочиняю?
– Я этого не говорил.
– Только что сказал!
– Марин, хватит! – Глеб почувствовал, как вспотели ладони, а руль попытался вырваться из трясущихся от напряжения пальцев. – Я, конечно, всё понимаю: новая квартира, незнакомая обстановка, ночная темнота – всё это кого угодно может с ума свести! Тем более эти наши постоянные разборки... Но и ты постарайся понять, что всё не настолько ужасно, как ты, вот, прямо сейчас, хочешь выставить. Конец света если и наступит, то совершенно по иным причинам!