В лесах Индии
Шрифт:
Он выпустил густой клуб дыма и начал цитировать Гейне.
– Да, все это очень хорошо, очень хорошо! Я делаю чудеса, и, благодаря Богу, они дают плоды. Я помню ещё то время, когда лес был не выше ваших колен – отсюда и до самых пахотных земель, и в засуху скотина подбирала и ела кости дохлых животных. Но деревья имеют культ старых богов, и боги христиан громко вопиют. Они не могут жить в лесу, Гисборн.
Чья-то тень мелькнула на дороге, заколебалась и остановилась в сиянии звёзд.
– Я сказал правду. Слушайте! Вон и сам фавн пришёл взглянуть на генерал-инспектора. О, да
Это был Маугли, увенчанный своей короной из белых цветов, с полуободранной веткой в руке, Маугли, смутившийся света костра и готовый снова скрыться в лесной чаще при малейшей тревоге.
– Это мой друг, – сказал Гисборн. – Он ищет меня. Эй, Маугли!
Не успел ещё Миллер перевести дыхание, как человек очутился подле Гисборна, громко восклицая:
– Я виноват, что ушёл от тебя! Я виноват перед тобой, но я не знал, что подруга того убитого тобою у реки ищет тебя. Иначе я не ушёл бы. Она выслеживала тебя от самой опушки леса.
– Он немножко помешан, – сказал Гисборн, – он говорит о всех зверях так, как будто они все его друзья.
– Ну, разумеется, разумеется. Если бы фавн не знал их, то кому же и знать? – серьёзно сказал Миллер. – Что говорит о тиграх этот бог, который так хорошо знает вас?
Гисборн закурил сигару, и, прежде чем он успел рассказать все, что знал о Маугли и его подвигах, сигара догорела до самых кончиков его усов. Миллер слушал, не прерывая его.
– Это вовсе не сумасшествие, – сказал он наконец, когда Гисборн описал ему проделку Маугли с Абдул-Гафуром. – Это вовсе не сумасшествие.
– А что же это в таком случае? Сегодня он рассердился на меня, потому что я попросил его рассказать мне, как он это сделал. Мне кажется, что парень немного одержим бесом…
– Нет, это не безумие, но это очень удивительно. Обыкновенно такие люди рано умирают. И вы ведь знаете теперь, что ваш вор-слуга не мог объяснить вам, кто гнал его лошадь, и нильгаи, разумеется, тоже не мог сказать об этом.
– Нет, конечно. Но заметьте, там никого не было. Я прислушивался, а я могу слышать разные вещи. И бык и человек бежали сломя голову, обезумевшие от страха.
Вместо ответа Миллер оглядел Маугли с ног до головы и потом знаком подозвал его к себе. Он подошёл, как идёт олень по подозрительному следу.
– Тебе нечего меня бояться, – сказал Миллер на туземном наречии. – Протяни-ка руку.
Он прощупал его руку до локтя и кивнул головой, что-то соображая.
– Так я и думал. А теперь покажи колени.
Гисборн заметил, что, ощупывая колено юноши, Миллер улыбнулся. Его внимание привлекли белые рубцы повыше щиколотки.
– Они остались у тебя ещё от детства? – спросил он.
– Да, – с улыбкой отвечал Маугли. – Это знаки любви детёнышей.
И затем, повернув голову к Гисборну, прибавил:
– Этот сахиб все знает. Кто он?
– Об этом после, мой друг. Теперь скажи мне, кто были они?
Маугли поднял руку и обвёл у себя над головой круг.
– Так. Ну а скажи теперь, как ты можешь загонять нильгаи? Смотри, вон там в стойле – моя кобыла. Можешь ли ты пригнать её ко мне, не испугав её?
– Могу ли я пригнать лошадь к сахибу, не испугав её? – повторил Маугли,
– Отвяжите лошадь! – крикнул Миллер груму. И как только постромки упали на землю, огромный чёрный конь-австралиец поднял голову и навострил уши.
– Осторожно! Я не хочу, чтобы ты загнал её в лес, – сказал Миллер.
Маугли продолжал стоять, пристально смотря в огонь, в позе того молодого бога греков, которого так любят описывать в новеллах. Лошадь вздрогнула, подняла заднюю ногу, убедилась, что она свободна от пут, быстро подбежала к своему господину и, слегка вспотевшая, положила свою голову ему на грудь.
– Она пришла добровольно. Мои лошади всегда так делают! – вскричал Гисборн.
– Посмотри, не потная ли она, – сказал Маугли.
Гисборн провёл рукой по влажному боку лошади.
– Довольно, – сказал Миллер.
– Довольно, – повторил Маугли, и горное эхо повторило это слово.
– Это что-то невероятное! – сказал Гисборн.
– Нет, это только удивительно, очень удивительно. И вы все ещё не понимаете, Гисборн?
– Да, сознаюсь, не понимаю.
– Ну ладно же, я вам не буду рассказывать. Он ведь говорил, что когда-нибудь он вам расскажет сам. Было бы жестоко, если бы я предупредил его. Но я не понимаю, как он не умер. А теперь слушай, ты.
Миллер повернулся к Маугли и заговорил с ним на туземном наречии.
– Я начальник всех лесов в Индии и в других странах до берегов Чёрных вод. Я даже не знаю, сколько людей подвластны мне – может быть, пять тысяч, а может быть, десять. Ты должен будешь не блуждать где попало и гонять зверей ради спорта или напоказ, но служить мне, как я прикажу тебе, я, начальник всех лесов, и жить в лесу, как лесной сторож; должен будешь выгонять деревенских коз, когда не будет распоряжения о том, что они могут пастись в лесу, и пускать их, если это будет позволено; держать в повиновении, как ты это умеешь делать, кабана и нильгаи, когда их станет слишком много; рассказывать Гисборну-сахибу о том, как и где передвигаются тигры и какая дичь водится в лесах, а потом подстерегать и предупреждать все лесные пожары, потому что ты скорее, чем кто-либо, можешь заметить это. За это ты будешь каждый месяц получать жалованье серебром, а потом, когда ты обзаведёшься женой и домашним скотом и у тебя, может быть, будут дети, тебе назначат пенсию. Ну, что же ты скажешь?
– Это как раз то, что я… – начал Гисборн.
– Мой сахиб говорил мне сегодня утром об этой службе. Я целый день бродил сегодня один и размышлял об этом. Я буду служить только в этом лесу и ни в каком другом, вместе с Гисборном-сахибом и ни с кем другим.
– Пусть будет так. Через неделю будет официальное уведомление с гарантией пенсии. А потом ты выстроишь себе хижину там, где укажет тебе Гисборн-сахиб.
– Я как раз хотел поговорить с вами об этом, – сказал Гисборн.
– Мне не надо было ничего говорить после того, как я увидел его. Не может быть лучшего сторожа, чем он. Он просто чудо природы. Я говорю вам, Гисборн, что когда-нибудь и вы в этом убедитесь. Знайте только, он брат по крови каждому зверю в лесу.