В логове льва
Шрифт:
До дворца было рукой подать, но когда они подъехали, им пришлось подождать, когда выберутся пассажиры двух карет, прибывших чуточку раньше. Чтобы попасть в здание, гостям приходилось бросаться навстречу ливню, а лакеи с зонтиками изо всех сил старались защитить их от стихии. Кавалеристам задержка пришлась не по душе, их беспокойство передалось коням, и те принялись бить копытами, натягивая поводья. И животные, и всадники испытали немалое облегчение, когда передние кареты уехали, уступив им место у основания лестницы.
Во дворце американцев сопроводили в большую палату, где должна была состояться конференция. Даже в этот хмурый день сквозь высокие,
Но Авраам Линкольн даже не глядел на все это. В противоположном конце комнаты, как раз напротив их стола с каллиграфически выписанной табличкой «Etats-Unis», [8] находился стол «Grande– Bretagne». [9] Один из сидящих явно выделялся из прочих. Оперев ногу на поставленную перед ним скамеечку, сцепив ладони на набалдашнике трости, он исподлобья озирал всю ассамблею.
8
Соединенные Штаты (фр.).
9
Великобритания (фр.).
– Лорд Пальмерстон, как я понимаю? – вполголоса осведомился Линкольн.
– Никто иной, – кивнул Гус. – Похоже, он нынче не в духе.
– Судя по общему тону его переписки с нами, желчь переполняет его постоянно.
Как только бельгийский министр иностранных дел барон Сюрле де Шокье встал и обратился к ассамблее по-французски, ропот разговоров стих.
– Он просто зачитывает официальное, ни к чему не обязывающее приветствие всем представленным здесь делегациям, – шепотом сообщил Фокс на ухо президенту. – И выражает искреннюю надежду, что плодотворным итогом этих крайне знаменательных и чрезвычайно важных переговоров станет процветание всех стран.
– Вы не устаете изумлять меня, Гус, – кивнул Линкольн.
Фокс с улыбкой очень по-галльски пожал плечами.
Закончив, барон взмахом руки дал знак секретарю, и тот принялся зачитывать повестку дня ассамблеи. Но лорд Пальмерстон решил, что с него довольно. С урчанием, смахивающим на отдаленный гул извержения вулкана, он поднялся на ноги.
– Прежде чем все это продолжится, я должен решительно опротестовать характер и персональный состав этого сборища…
– Прошу, ваша светлость, сперва выслушать повестку! – взмолился де Шокье, но Пальмерстон и слушать ничего не хотел.
– Протестую, сэр, против самой сути происходящего. Мы здесь собрались на форум величайших наций Европы, дабы обсудить проблемы, имеющие самое непосредственное к ним отношение. Посему я категорически возражаю против присутствия представителей нации выскочек, обретающихся по ту сторону Атлантики. Они не имеют права находиться здесь и не имеют отношения к обсуждаемым здесь вопросам. Один лишь их вид омерзителен всем честным людям, какой бы национальности они ни были. И особенно оскорбительно присутствие в их гуще офицера, каковой чуть ли не вчера был решительно причастен к безжалостному избиению верных британских войск. Они преступили законы совести, сэр, и надлежит не мешкая выставить их за дверь.
Публичные дебаты были Аврааму Линкольну не в диковинку. Он медленно выпрямился во весь рост,
– Полагаю, британский представитель действует под влиянием вбитых себе в голову ложных представлений, за что я и прошу прощения у всех собравшихся. Следовало бы ему знать, что все представленные нации собрались здесь по официальному приглашению самого короля Леопольда Бельгийского. Мы стали участниками чрезвычайно серьезного и важного события, ибо это не провинциальная европейская сходка, а форум держав, сошедшихся, дабы вместе обсудить вопросы всемирной важности. Как Британия представляет всепланетную империю, так и мы говорим от лица Нового Света и его стран из-за Атлантического океана…
– Ваши аналогии одиозны, сэр! – взревел Пальмерстон. – Да как смеете вы сравнивать просторы Британской империи, мощь нашего союза, движущего миром, со своими ублюдочными так называемыми демократиями?!
– Да как смели вы возводить клевету на этого доблестного воина, генерала Шермана, когда я вижу военные мундиры во множестве по всему залу? И не будете ли вы так добры поведать мне, не генерал ли прямо у вас за спиной?
Пальмерстон, побагровевший от гнева, совсем забылся.
– Вы слишком много на себя берете, говоря со мной в подобном тоне…
– Я много на себя беру, сэр? Да я вообще ничего на себя не беру. На самом деле я прекрасно владею собой, говоря с человеком, который был столь нагл, столь опрометчив, что осмелился послать войска для нападения на нашу миролюбивую Родину. И этот воинственный акт не сошел ему с рук безнаказанно. Однако я от всей души уповаю, что народы, собравшиеся здесь, забудут прошлое и войны. Вместо этого мы должны устремить взоры к миру и мирному сосуществованию.
Пальмерстон, вне себя от ярости, молотил своей тростью по столу до тех пор, пока протестующие голоса шокированных делегатов не смолкли.
– Посланцы Ее Величества прибыли сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления. Мы с радостью обсудим вопросы взаимного сотрудничества с посланниками европейских держав как-нибудь в другой раз. Но не здесь, не сегодня, пока эти совершенно омерзительные заморские агрессоры находятся в этом зале. Посему вынужден пожелать вам всем счастливо оставаться.
И заковылял прочь из залы. Распухшая нога сдерживала его прихрамывающий аллюр, ослабив эффект демонстративного ухода. Большинство остальных членов делегации поспешили за ним. Дверь с грохотом захлопнулась, Линкольн глубокомысленно кивнул и без спешки уселся, проронив:
– Полагаю, теперь секретарь может продолжать.
Секретарь начал было снова зачитывать повестку дрожащим голосом, но тут его перебил барон де Шокье.
– Мне кажется, мы сможем вернуться к повестке дня после краткого перерыва. С вашего позволения, господа, встретимся через час.
– Чрезвычайно свирепый нрав для старика, – заметил Линкольн. – Просто удивительно, как он не лопнул много лет назад.
– Должно быть, все было подстроено заранее. – Фокс встревожился не на шутку. – Король Леопольд – любимый дядюшка королевы Виктории, и она то и дело обращается к нему за советом и помощью. Зная это, премьер-министр не мог запросто отмахнуться от приглашения. Но прибыть сюда для Пальмерстона одно дело, а вот остаться и говорить о мире с янки – совсем другое. Зато теперь они подняли боевые знамена…