В ловушке времени
Шрифт:
Но, как и многим, над кем тяготело проклятие, ей было присуще коварство. У нее было и другое лицо, которое она никогда не показывала дома или в школе. Лицо истинной Тувы, дочери льда и тьмы, потомка Тенгеля Злого.
Она невероятно напоминала колдунью Ханну, которая жила в XVI веке. Обе они были обделены красотой. Обе выглядели похоже: низкорослые, квадратные кубышки, с короткими, мускулистыми ногами и бесформенным туловищем, голова, посаженная прямо на плечи, выдается вперед, волосы космами, мышиного цвета, черты лица грубые. Маленькие глаза, широкий нос, все лицо
Много слез пролила Винни над единственным своим ребенком, потому, видно, что любила его без памяти. Она очень боялась отдавать Туву в школу. Но девочка, и без того молчаливая, никогда не заговаривала о том, дразнят ли ее одноклассники. На вопрос, как прошел день в школе, Винни неизменно слышала в ответ бесстрастное «хорошо».
Винни ничего не знала, никтоничего не знал о том, как Тува поступала с детьми, которые не желали с нею водиться, выкрикивали ей вслед ругательства, презирали ее, зло над ней подшучивали, короче, отравляли ей жизнь.
Тува мстила. По-тихому и по-хитрому. Она умела колдовать, как заправская средневековая ведьма.
Взять, к примеру, первый ее день в школе. Туве хотелось сидеть у окна в самом заднем ряду. Но там уже уселась другая девочка. Тува прикрыла глаза, как следует сосредоточилась — и девочка, подняв руку, крикнула: «Фрекен, здесь ужасно дует!»
Фрекен тотчас же подошла проверить. «Да, действительно. Тебе нельзя здесь сидеть. Но… свободных мест нет…»
Тува оказалась тут как тут. Она сказала кротким, застенчивым голосом: «Фрекен, я могу пересесть сюда, мне ничего не сделается». Фрекен бросила на нее нерешительный взгляд, а потом кивнула. «Как это мило с твоей стороны, э-э-э…Тува, что ты согласилась поменяться местами!»
Удивительно, но на Туву никогда не дуло. Она прекрасно себя чувствовала на своем наблюдательном посту у окошка.
Очень быстро разобралась она и с учителями. Классная руководительница была славная, правда, немного наивная, иной раз ей изменяло психологическое чутье. Ее Тува решила не трогать. А вот директор, тот, впервые увидев Туву, скривил рот и пробормотал: «Боже мой!». После этого на лице у него высыпали прыщи, от которых было невозможно избавиться. Однажды, когда он выглядел хуже некуда, Тува шла мимо по школьному двору. Взглянув на него с отвращением и состраданием, она пробормотала: «Боже мой». Директор так и залился краской.
В немилость попала и учительница по труду. У нее была скверная привычка восклицать при виде Тувы: «Бедный, бедный ребенок!» Тува отплатила ей тем, что мимоходом дотронулась до ее волос, и волосы начали выпадать, все больше и больше, пока на голове у учительницы не стала розовато просвечивать кожа. «Бедная ты, бедная!» — сочувствовали ей коллеги. Слыша это, Тува усмехалась злобной усмешкой.
Глупые и грубые однокашники также сделались предметом ее « заботы». В школе, куда она ходила, из-за болезней резко снизилась посещаемость, то и дело кто-нибудь ломал себе руки-ноги, жизнь учеников и учителей без конца подвергалась
У нее была одна заветная мечта в жизни — служить Тенгелю Злому. Но пока еще она не осмеливалась установить с ним контакт. Ее удерживала мысль о любящих родителях и остальных родственниках.
Поэтому все думали, что она держит сторону Натаниеля и печется о благе Людей Льда. Как и надлежит истинному помощнику.
Дети неизбежно взрослеют, не избежала этого и Тува: она стала подростком и окончила в положенное время школу. Несколько раз ей привелось испытать жгучую боль неразделенной любви. Вот тогда-то она и начала мстить более удачливым сверстницам. И мальчишкам, когда те мучили ее и говорили ей гадости.
Однако ее еще так никто и не раскусил.
Потом ей встретился Олав Нильсен, в которого она влюбилась без памяти. Он был шпана шпаной, но он разговаривалс ней. Называл своей в доску, когда она таскала ему деньги, а позднее вызволила его из тюрьмы.
Вот почему ей было так больно, когда он вдруг послал ее к черту, да еще обозвал огородным пугалом и троллем-недоростком с мерзейшим на свете рылом.
Она так и не собралась с духом, чтобы ему отомстить. До того она была уязвлена.
Но теперь эта история была в прошлом — о ней рассказано в той части саги о Людях Льда, которая озаглавлена «Немые вопли».
Всю эту осень Натаниель и Тува работали сообща, как они и договаривались в горах, в Вальдресфьеллене: старались укрепить друг дружку и преодолеть свои слабости, поручали друг дружке нелегкие задания.
Вернее, так полагал вначале Натаниель. Но по мере того, как шло время, он заподозрил, что Тува вовсе не заодно с ним. Она просто его дурачила.
К своему ужасу Натаниель начал осознавать, сколько родового зла заложено в этой несчастной девочке, он знал уже, что она может быть опасной. Опасной! Ведь все это время она только и знала, что развлекалась, предлагая ему самые что ни на есть сумасбродные испытания. Это ему приходилось учиться владеть собой, сталкиваясь с ее невероятной напористостью, с ее неприкрытой бесцеремонностью, а также хитростью. Все, что от него требовалось, это попытаться передать ей толику своего желания побороть зло. Как персонаж положительный, он должен был учить добру, а это далеко не всегда благодарное занятие. Тут легко сбиться на тон проповедника, к проповедям же Тува была явно невосприимчива.
Он почуял опасность, когда она подбила его написать в газету. Пусть он напишет о том, сколько в нашем обществе безвестных тружеников, сказала она, тех, кто ухаживает за своими престарелыми родителями или же родственниками Мало того, что эти люди не получают никакой денежной помощи от государства и коммуны, — они не в состоянии урвать для себя и часа свободного времени. Натаниелю показалась, что тема стоящая, и, уступая напору Тувы, он написал с ее помощью острую статью, которой, впрочем, и сам остался очень доволен.