В лучах прожекторов
Шрифт:
Потом комбат рассказал про вражеские самолеты-разведчики. Они прилетали вчера прямо среди бела дня, три сразу. Чтобы не демаскировать себя, огонь по ним не открывали. А пока он, Цыганенко, звонил летчикам, самолетов уже и след простыл.
– Да, обстановка осложняется,– задумчиво проговорил старший политрук.– Теперь жди налетов. Как, готовы к ним?
– Готовы, Иван Евгеньевич. Только вот не знаю, что с моими людьми делать… Заладили: на фронт да на фронт. Вчера трое просились, сегодня уже два рапорта получил…
– Вот об этом сейчас и поговорим.
На поляне уже собрались бойцы.
– Вопросы есть?
Поднялся связист КП батальона Моргунов.
– Разрешите?
– Пожалуйста.
Взвод Моргунова укреплял линии связи. Приходилось бывать в разных деревнях. Везде колхозники забрасывали бойцов вопросами о положении на фронте. И при этом так смотрели на них, молодых и здоровых, что тем не по себе становилось.
– Глядят на меня и думают, чего ж, мол, ты, друг сердечный, в тылу околачиваешься, когда надо тебе на передовой с немцами драться,– так закончил выступление Моргунов и ссутулил могучие плечи, словно стыдился своего крупного, пышущего здоровьем тела.
– На передовую, значит, хочешь? – прищурился старший политрук.
– А можно? – с надеждой распрямился Моргунов.
– А сам-то как считаешь? Ну давайте все уйдем на фронт, а кто Москву от вражеских самолетов защищать будет? Вот вчера их разведчики прилетали, не сегодня-завтра с бомбами заявятся. Кто же нашу столицу спасет от них, даст им отпор? Что же ты молчишь?
Обращаясь к сконфуженному Моргунову, старший политрук, по сути дела, вопросы свои задавал всем бойцам. И они потупились. А он говорил о том, что их части придется отражать основной удар фашистской авиации. 14-й прожекторный полк пока только организуется. Большинство бойцов там призваны из запаса, им еще нужно учиться да учиться.
– Вы отдаете себе отчет в том, что значит послать на передовую, в ту же пехоту, специалистов, которых мы тут упорно и долго готовили? – голос Мамонова зазвенел металлом.– Пока будем готовить других, самолеты врага прорвутся к Москве. Можем мы допустить это, товарищ Моргунов?
– Нет,– твердо сказал Моргунов.– И не сомневайтесь, товарищ старший политрук, не допустим.
– Вот это речь уже не мальчика, но мужа,– с удовольствием процитировал повеселевший старший политрук.– Ведь у нас здесь с вами тоже фронт…
24
Затяжные дожди отмыли до блеска листву деревьев, и теперь она сверкала под солнцем как отлакированная. Буйно зеленели кусты. Зрела в садах, наливалась соком смородина. Яблони стояли сплошь усыпанные еще маленькими, совсем зелеными плодами. Зато вишня уже закраснелась.
Лето было в разгаре, но дни уже убывали. Ночи медленно и верно отбирали у суток минуту за минутой. К концу двадцать девятого дня войны светлое время уменьшилось почти на один час. А это имело большое значение…
Гитлеровское командование никак не решалось начать налеты на Москву. Слишком коротка была ночь, чтобы долететь до нее с аэродромов базирования и вернуться обратно. Днем же немцы этого делать не осмеливались. Они боялись истребителей и зенитной артиллерии, прикрывавших столицу. Воздушная разведка, проведенная ими в первых числах июля, и неудачные попытки налетов на подмосковные
И только теперь, во второй половине июля, когда день укоротился, а наземным частям группы армий «Центр» удалось прорваться довольно далеко в глубь советской территории, гитлеровцы посчитали возможным начать ночные налеты на Москву.
Советское командование предпринимало все меры, чтобы не дать врагу осуществить его планы.
21 июля была проведена командно-штабная игра. Руководили ею Председатель ГКО и начальник Генерального штаба Красной Армии.
В течение двух часов на разработанных штабами Московской зоны ПВО и ВВС «налетах противника» проверялась готовность командования 1-го корпуса ПВО и 6-го истребительного корпуса к отражению налетов авиации противника на Москву.
К оборонительному сражению готовились и многочисленные части противовоздушной обороны столицы, тысячи ее командиров и десятки тысяч бойцов. Готовились на земле к боям в небе.
Подмосковное небо. До войны от него ждали то ясного солнца, то доброго дождика. Оно радовало ликующей голубизной, медленно плывущими облаками, ночными звездами. Война сделала небо иным – грозным, несущим смерть.
У воинов ПВО, для которых небо стало местом боя, ни на рассвете, ни в знойный полдень, ни в прохладные вечерние часы не прекращалась напряженная работа. Они зорко следили, не покажется ли над горизонтом, черная армада вражеских бомбардировщиков. Только операторы радиолокационных станций – первенцев отечественной техники наблюдения за воздушным пространством – смотрели не на небо, а на зеленоватые экраны электронных индикаторов, стараясь расшифровать непрерывно мерцающие и изменяющиеся по высоте импульсы отраженной энергии.
Аэродромы базирования вражеских бомбардировщиков находились теперь от Москвы в двух часах полета. От воинов ПВО требовалось создать надежный заслон, о который разбилась бы попытка фашистов бомбить столицу Страны Советов. Первый заслон создавали ночные истребители и прожектористы…
21.00. На главный пост ВНОС, входивший в состав командного пункта 1-го корпуса ПВО, от фронтовых соединений поступили первые данные: через район Смоленск, Рославль в северо-восточном направлении идет большая группа самолетов противника.
Боевые расчеты заняли свои места. Основное внимание командования корпуса было приковано к планшету. На большой карте с многочисленными синими змейками рек, на берегах которых были разбросаны прямоугольники деревень и зеленые острова лесов, пестрели красные и черные кружочки – боевые позиции подразделений.
Начальник оперативного отдела штаба подполковник Курьянов, слегка сощурясь, смотрел на левый край огромной карты-схемы, где по данным главного поста ВНОС планшетистами устанавливались свинцовые макеты самолетов врага, направленные в сторону Москвы. Стоя у карты, он доложил полковнику Гиршовичу: