В лучах Рудных гор Саксонии
Шрифт:
Перед каждой поездкой в отпуск в отделе кадров нам выдавали справки о том, что мы находимся на службе в войсковой части 58157 и напоминали о необходимости регистрации в военкоматах по месту проведения отдыха.
За нами, молодыми специалистами, пристально следили сотрудники отдела режима и порядка, а также партийные и комсомольские функционеры. Нам постоянно напоминали, что в город разрешается ходить в светлое время дня и только втроем, не посещать рестораны, кинотеатры и другие увеселительные заведения, не обращать внимание на слова молодых девушек "komm mit mir" (" пойдем со мной"). Блюстители порядка не только
Однажды до нас дошли слухи, что в этот отдел вызвали Мишу Зукоева и спросили, куда он ездит на велосипеде и с кем встречается ?. Темпераментный осетин ответил, что он тренируется и ничего кроме дороги не видит. Сотрудник отдела , которого я хорошо знал, достал из ящика стола несколько фотографий и спросил : "А это вы ,товарищ Зукоев, тоже тренируетесь? ". На следующий день любитель велосипедных прогулок был отправлен в солнечную Осетию.
Как уже упоминалось выше, возвратившись однажды с работы в нашу квартиру , я увидел своего товарища Юру Зубкова, укладывающего вещи в чемоданы.
– Тебя переводят на другой объект?
– спросил я.
– Если бы на другой, срочно отправляют в Союз, - ответил он.
Утром со слезами на глазах я провожал его до машины, которая повезла его в Карл-Маркс- Штадт...
Цветы в безмолвной тишине...
За три или четыре месяца до окончания моей командировки в ГДР главный геолог объекта 1 М. И. Минькин пригласил геологов в свой кабинет и объявил , что пришло время приступить к составлению геологических карт верхних горизонтов шахтных полей, где в прошлые годы по разным причинам такие работы не проводились. Когда речь зашла о методике работ, то он сказал, что из каждой выработки надо через 10-15 метров отбирать образцы пород , раскладывать их в пустующих помещениях в соответствии с маркшейдерскими планами и при дневном освещении с помощью петрографов делать их описание и строить по этим данным геологические карты, планы и т.д.
Уже в первые дни стало понятно, что эту задачу решить практически невозможно. На горизонтах, где работы не проводились уже несколько лет, не было вентиляции, в квершлагах и штреках в безмолвной тишине стояли покрытые серой пылью и плесенью электровозы и нагруженные породой вагонетки, лежали детали больших вентиляторов , ржавые железные ящики, обрывки вентиляционных труб. Сплошная деревянная крепь была смята и пробираться сквозь эти места приходилось с большим трудом, а, тем более, отбирать образцы горных пород.
В одном из штреков я обратил внимание на сквозные вертикальные отверстия, "просверленные " в ржавых рельсах падающими из люка рудоспуска каплями воды с неприятным сероводородным запахом. Гидрогеологи говорили, что эти воды содержат свободную серную кислоту и очень агрессивны по отношению к металлическим конструкциям.
В старых выработках мне всегда нравилось смотреть на так называемые "никелевые и кобальтовые цветы ", которые в луче шахтерской лампы казались смелыми мазками художников - модернистстов. Такие нерукотворные "букеты", как известно, образуются в результате окисления содержащихся в жилах минералов никеля, кобальта, висмута и др. Немецкие геологи такие жилы называли жилами "бикони" (Bi-Co-Ni ), которые отличались от ураноносных не только по минеральному составу, но и по ориентировке в пространстве.
За короткое время пустующие помещения шахты были заполнены образцами горных пород, но до отъезда
Лучи, кругом лучи !
В период моей работы в А.О ."Висмут" наши и приезжие пропагандисты читали лекции о ведущей роли КПСС при строительстве светлого будущего, о международном коммунистическом движении и так далее, но при этом я никогда не слышал ни одного слова о вреде радиации на здоровье человека и способах от нее защиты.
Как известно, основными источниками радиации в Рудных горах были урановые руды в недрах и в складских помещениях, концентраты на обогатительных фабриках, отстойники вод этих предприятий, отвалы "пустых" горных пород и т.д.
Выше отмечалось, что в шахты мы спускались в обычной хлопчатобумажной одежде, резиновых сапогах, в пластмассовой каске на голове , которые, естественно, не могли защитить организм от жесткого гамма- излучения. .
Я никогда не забуду экскурсию на обогатительную фабрику в г. Ауэ. До этого я никогда не был на таких предприятиях и не представлял процесс обогащения урановых руд.
Когда мы пришли на эту фабрику, я увидел несколько агрегатов и механизмов, которые крутились, дергались и грохотали. Нас подвели к одному из них и сказали , что этот механизм назывался вибрационным столом. Из бункера на качающуюся площадку сыпался темно-серый песок и какие-то непонятные для меня силы заставляли темные песчинки двигаться в одну коробку, а светлые - в другую. Нам объяснили, что темный песок- это концентрат, состоящий преимущественно из урановой смолки.
Около этого стола в платках и марлевых повязках суетились русские женщины. Черный порошок они сыпали в небольшие картонные бочки, закрывали крышками и грузил в товарные вагоны, стенки которых были пробитыми с внутренней стороны длинными гвоздями и они были похожи на огромных ежиков. Составы из таких "ежиков" отправлялись в сопровождении наших солдат в Советский Союз.
Рядом с обогатительной фабрикой находился пруд-отстойник, в котором в жаркие дни нам нравилось плавать на бревнах и даже купаться. В то время о последствиях таких процедур никто из нас, к сожалению, не задумывался.
Во время очередного отпуска старшего геолога шахты Ю. Широкого мне пришлось выполнять его производственные обязанности. Утром в рабочий кабинет я приходил в бодром состоянии, но уже к средине дня у меня начинала болеть голова и клонило ко сну. Об этом я рассказал старшему геофизику шахты, он пришел в кабинет с радиометром и обнаружил, что "снотворные" лучи исходили от железного сейфа, стоящего за моей спиной. Открыв этот железный ящик, мы увидели полку, на которой лежали цветные образцы окисленных урановых руд. Когда геофизик поднес к ним датчик радиометра , в наушниках послышался такой сильный треск и он быстро отключил прибор.
Эту каменную "экзотику" мы передали работникам ОТК шахты. Вернувшись из отпуска, Юра Широков долго упрекал меня за выброс из сейфа музейных образцов урановых руд.
***
Когда я своим знакомым говорил, что три года в Германии работал на урановых рудниках, многие из них этому не очень-то и верили. Ведь в сознании простых людей сложилось представление, что в этом "пекле дьявола" работают только осужденные на большие сроки преступники.
– А за какие уголовные преступления тебя, Алексей, упекли на три года на эти рудники?
– спрашивали они.