В любви дозволено все
Шрифт:
От нетерпения у Сьюзен сжались кулаки, лицо стало непроницаемым; вместо ответа она лишь сурово на него посмотрела. Больше всего на свете ей хотелось сейчас объяснить, куда он может отправляться вместе с черной дорожной сумкой, мылом, шампунем, зубными щетками и пастой. Да и завтраком в придачу. Но поскольку Уайлдер не спешил оставить ее одну, пришлось кивнуть ему как будто в знак согласия.
Уайлдер медлил, продолжая пристально смотреть на нее, словно о чем-то размышлял. Потом не спеша повернулся и вышел, напомнив в дверях:
— Сорок пять минут, миссис Ранделл.
Соскользнув с кровати, она подкралась к двери,
Осмотр окон тоже ничего не дал. Сьюзен пошла в ванную. Сначала надо принять душ, вымыть голову и одеться. Ей не хочется, чтобы Уайлдер снова застал ее растрепанной и полуодетой. Не сделай она этого, он, естественно, удивится и, чего доброго, заподозрит подвох, а там недалеко и до удовольствия коротать все оставшееся время в его опасном обществе. Он не решится больше оставлять ее одну. А потом, когда ты вымыта и прилично одета, ты и чувствуешь себя увереннее.
Если все делать быстро, останется время и на то, чтобы попытаться открыть одно из окон. Особых надежд на удачу она не питала, но не сидеть же сложа руки.
Стремление вырваться на свободу, казалось, придавало ей сил, поэтому выкупалась и вымыла голову Сьюзен в рекордный срок. Затем, злорадно усмехаясь, сбрила волосы на ногах бритвой Уайлдера, тщательно вымыла ее и положила туда, откуда взяла. Если повезет, завтра хозяин как следует поцарапает себе физиономию. Не так уж велика кара за причиненные ей страдания, но с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Оделась Сьюзен тоже быстро. Темно-зеленые шерстяные рейтузы, под цвет им тонкий свитер. Все из черной сумки. Шерстяные носки и мягкие теплые тапочки. Минут пять потребовалось для сушки волос, и, отбросив влажное полотенце, Сьюзен рванулась к окну. Ни в чем нельзя быть уверенной, но, вероятно, у нее еще есть в запасе какое-то время из предоставленных сорока пяти минут. Если ей повезет, она вполне успеет сбежать. Дай-то Бог.
Стараясь не волноваться, Сьюзен подняла жалюзи на обоих окнах. И тут же в сердцах стукнула кулаком по раме, чертыхнувшись про себя. Ничего удивительного, что в спальне гораздо темнее, чем в гостиной или на кухне. Какой-то умник забаррикадировал оба окна еще и ставнями. Сьюзен надо исхитриться открыть и рамы и ставни, а пока все запечатано, она не может даже позвать на помощь. Никто ее не увидит, и, как ни кричи, на зов немедленно примчится один лишь Уайлдер.
В который раз уже приходилось признавать, что в предусмотрительности ему не откажешь. От полного бессилия Сьюзен начала приходить в отчаяние. Прижавшись лбом к холодному стеклу, она закрыла глаза и подумала: не пора ли смириться с судьбой? Но это означает, что какой-то бандит одержит над ней победу? Невыносимая мысль.
Выпрямившись, она ощупала пальцами створки окна и, найдя запор, попыталась повернуть его. К ее изумлению, он легко поддался. Руки задрожали. Сьюзен ухватилась за нижний край рамы и потянула на себя — никакого результата. Может быть, раму заклинило? Сьюзен подергала вверх и в стороны — опять ничего. А время уходит. Она вновь провела
— Чем, черт возьми, вы здесь занимаетесь? — заорал Уайлдер отвратительным хриплым голосом.
Перепуганная насмерть, Сьюзен скатилась с окна. Он стоял всего в нескольких футах от нее, держа поднос с едой. Из-под крышек поднимался пар. Сьюзен была настолько поглощена своими изысканиями, что даже не заметила, как вошел Уайлдер. Ну надо же так бесшумно проникнуть в комнату! Как он исхитрился отпереть дверь? Открыть и войти незамеченным? Важнее даже другое — как он посмел? Существует же у Сьюзен право уединяться для туалета, для того, чтобы одеться… По меньшей мере он обязан был постучать.
Неожиданно гнев в душе Сьюзен взял верх над страхом. Она расправила плечи, смело посмотрела Уайлдеру в глаза.
— А что предприняли бы вы, если бы знали, что вас собираются убить? — с вызовом бросила она ему в лицо. — Я пыталась бежать.
— Вас собираются убить?
Изумленный взгляд, растерянность Уайлдера только раззадорили Сьюзен.
— И не смейте прикидываться, будто впервые об этом слышите! Расправа наступит, как только вы и ваш босс Люк Трейдер перестанете нуждаться во мне.
— С чего вы взяли, что я работаю на Люка Трейдера?
— Только преступник способен был опоить меня наркотиками, похитить… и… терроризировать. — Защищая свою версию событий, Сьюзен отступала назад, к кровати, пока не упала на нее. Она была совершенно подавлена. Все бесполезно. Уронив голову на грудь, Сьюзен из последних сил старалась не разрыдаться. Слезы душили ее. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Уайлдер видел, что она плачет. Сьюзен просто не имеет права доставить ему такое удовольствие. Чтоб не думал, будто она совсем уж готова опустить руки.
— А вас действительно терроризируют? — поинтересовался Уайлдер.
Судя по тону, он готов был рассмеяться. Обойдя кровать с другой стороны, он опустил поднос на ночной столик и повернулся лицом к Сьюзен.
— Вы, очевидно, полагаете, что я торчу здесь, потому что мне очень нравится ваше общество? — Смахнув единственную слезу, которая каким-то образом умудрилась пробежать по щеке, Сьюзен уверенно подняла на него глаза. — Да знай я наверняка, что вы не будете в меня стрелять или… устраивать еще какие-нибудь гадости, я бы убралась отсюда с такой быстротой, что у вас только вихрь поднялся б в голове.
Хотя Уайлдер еще не размахивал пистолетом у нее перед носом, он, без сомнения, вооружен. Вероятно, прикрепил кобуру на поясе, тщательно спрятав оружие, под темно-синим свитером, какие носят в военно-морском флоте.
— Гм, убрались бы?
— Непременно.
Наблюдая за перемещениями Уайлдера по комнате, Сьюзен обратила внимание, что у него уже не такой замороченный вид, как прежде. Словно бы несколько спало напряжение, не дававшее ему расслабиться все последнее время. Его красивое лицо казалось задумчивым, будто разговор со Сьюзен дал ему пищу для размышлений. Может быть, не следовало так откровенно говорить о своих намерениях? Похоже, выпады Сьюзен задели похитителя за живое и сейчас он или обдумывает, как достойно ответить, или решает, что предпринять дальше. Как бы там ни было, они как были врагами, так ими и остались и обращаться с ним она будет соответственно.