В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2
Шрифт:
– Ты слишком напряжена, Эллис… – обе ладони захватывают поверхность твоей головы шокирующим и… давно забытым движением, погружая длинные пальцы в мокрые пряди и без рывков, мягким массирующим скольжением зачесывают почти все волосы за шею, подхватывая большую их часть с плеч и трапеции. Не успеваешь опомниться и сообразить, что же произошло и что он сказал. Глаза раскрываются вместе с округлившимся ротиком в несдержанном порыве выбивающего изумления. С сетчатки едва успевает сойти обжигающая пелена подскочившего давления, когда сознание принимает его новое движение с ещё более невероятной манипуляцией правой руки. Он берёт со столика твою расческу.
– Поверь, это не так страшно, как может показаться… И разве мы уже не проходили через это когда-то? – разве ты не сдерживала точно таких же импульсных
Скажи, Эллис, кто ещё из твоих бывших и когда-либо делал с тобой такое? И каково думать об этом сейчас, принимая, утопая, захлебываясь в этих совершенно новых, поглощающих приливах исключительных ощущений, что ничего подобного прежде ты не испытывала ни с кем другим и никогда-либо вообще? Спроси себя, моя девочка, и не раз… Как ты могла добровольно отказаться от всего этого? И, главное, ради чего или кого?
– Ты всё ещё напрягаешься, Эллис. Или ты пытаешься мне этим показать, как тебе неприятно? – этот вопрос стоило задать, только для того, чтобы успеть уловить в зеркале твоё ответное изменение на личике. Твой приоткрывшийся от испуга ротик, нежные розовые пятна, залившие стыдливым румянцем алебастровые щечки, вспорхнувший взгляд по поверхности толстого стекла, по затягивающему отражению его цепких глаз. Поспешный и необдуманный жест напряженной кисти руки, метнувшейся буквально сразу же к столику за феном, как за спасительной соломинкой.
– Я… я могу все сделать и сама! Вам не стоит тратить своё время на… на такие вещи…
– Это мне решать, на что и как тратить своё личное время!
Мягкий обхват пальцев левой ладони под волосами с последующим ласковым нажимом над шейными позвонками фиксирующими живыми тисками. Наклоняется над твоей застывшей головкой, неспешно приближая свои темные губы к твоему алому ушку и одновременно протягивая правую руку к твоим сжатым на пластиковой ручке фена дрожащим пальчикам.
– И только мне выбирать те вещи, которые я хочу и буду делать! – ты всё-таки вздрагиваешь, не выдержав тройной атаки его нещадной блокады, оцепившей, сковавшей, затянувшей тебя со всех сторон (и даже изнутри!) невидимыми звеньями самой неразрывной в мире цепи – его подминающей воли! Блаженным теплом и давлением его сильных пальцев, бархатной вибрацией его глубокого голоса, тончайшими, невидимыми, но самыми прочными нитями его подавляющей сущности – оплетающей, поглощающей, засасывающей… И последней, самой смертельной и все разрушающей – отражением его глаз, его совершенной маски бессмертного божества рядом с твоим обомлевшим личиком… живой, фактурной и гиперосязаемой тьмы, сотканной из самых густых, плотных теней, скользящих по лепным чертам его безупречного и сверхреального лица.
Да, Эллис, это не сон, и на вряд ли ты мечтаешь сейчас проснуться!
– И сейчас я хочу высушить твои волосы… – тягучая патока ласкового голоса или "грудного рычания" сытого довольного зверя обволакивает твою ушную раковину и оцепеневшее сознание стекающей липкой дымкой. Дополнительный эффект обжигающей вспышкой вскрывает по болевым точкам уязвимого тела, сцарапывая чувствительные рецепторы его пальцами поверх твоей напряженной ладошки. Ему ничего не стоило перехватить, впитать твою ответную дрожь, ударившую по твоим пальчикам выбивающей искрой. И ты, возможно, готова умереть в эти самые секунды, понимая, как никто другой, чувствуя, как никогда, насколько глубоко он тебя считывал, оплетал физически и ментально одной из прочнейших в мире паутин – самим собой!
И это уже не шок и не удивление. Это
– Сиди ровно и держи голову! – бессмысленный приказ. Его пальцы сами фиксируют положение твоей головы в нужной ему точке, обхватывая скулы и подбородок невесомым давлением. Ты в который раз вздрагиваешь, почти всхлипываешь, сдерживаясь от нового непреодолимого соблазна сжать бедра. Пальчики безвольно разжимаются уступая его подавляющему захвату. Сопротивляться и перечить? Ты не просто боишься этого, ты даже думать об этом не хочешь. И ты конечно же права! Не та ситуация и не то место! Ты не успеешь не то что закричать, да просто найти в себе для этого силы! Хотя бы закрыть глаза или заставить себя это сделать.
Нет, он не позволит. Ни на одну лишнюю секунду! Он будет удерживать тебя всё это время, всеми возможными способами в эпицентре всех твоих обострившихся чувств, на кончиках собственных пальцев (пропуская через их гребни раз за разом нагревающиеся под потоком горячего воздуха длинные пряди волос), на острие золотых клинков своих сминающих глаз (не важно, куда он смотрит – в твое лицо в зеркале или в тебя!) или в тугих сетях своей затягивающей сущности – самой осязаемой и физически живой. И ты будешь ощущать каждое его движение, вбирать в поры своей кожи немеющие отпечатки-метки его ладоней, прописывать в памяти рельефными рубцами-шрамами произнесённые им слова…
И только попробуй соврать хотя бы самой себе, что тебе всё это не нравится, и что ты не мечтаешь зависнуть в этом состоянии на целую вечность…
Даже звук работающего фена не собьёт и не перекроет своим шумом и срывающимся порывами нагретого воздуха более горячий и более ощутимый невидимый кокон. Не пересушит и не сожжет фантомные следы его пальцев на коже, в коже и под кожей! Может это и была ложная отсрочка по времени, но ты бы всё отдала, чтобы она длилась до бесконечности! Сходить с ума под этими невероятными движениями его рук, пальцев, погружающимися ленивыми нежными захватами в твои волосы, натягивая их мягкий шелк, расслабляя их тонкие нити и задевая воспаленную кожу скальпа упоительной лаской самых неповторимых касаний – самых проникновенных и возбуждающих. Не удивительно, почему тебя так тянет закрыть свои глазки, и насколько ты уже готова умереть в эти мгновения… лишь бы не дождаться следующего, абсолютно тебе неведомого и всё ещё пугающего шага! Раствориться в этих ускользающих сквозь его пальцы минутах, в его ладонях, в его живом окутывающем тепле… В нескончаемом оттоке горячих приливов, пульсирующих в немеющих складках твоей вульвы, в налитых кровью половых губах и клиторе… стягивающих влажные стенки вагины беспрерывными толчками вторящего его движениям возбуждения.
– Почти идеально! – ты даже не заметила, когда оборвался шум работавшего фена, когда он снова взял твою расческу и провел несколько раз массирующими зубьями по корням волос прямо по коже головы, захватывая каждую прядь и пропуская её длину до самых кончиков через щётку и собственные фаланги. Тебя лишь сильнее повело новым шокирующим ощущением, осмыслением происходящего… Он действительно только что высушил тебе волосы и расчесал их до идеальной прямой "волны", выбивая скользящим трением знакомые искры статического тока и доводя этой безумной непрофессиональной процедурой едва не до полного исступления.
Ты могла только вздрагивать и неосознанно задерживать дыхание, сжимать в кулачках махровую ткань халата, покрываться липкой пленкой ментоловой испарины, слушать дикий первобытный ритм собственного сердца и… ждать… опять, снова… Когда ты опять вздрогнешь, не рассчитав силы воздействия его прикосновений, нежного скольжения его пальцев на своих скулах и горле, невесомыми мазками обхватившими твою шею и подбородок. Ненавязчивое давление на чувствительные точки в нужном направлении и ты… снова вздрагиваешь, но на этот раз от неумолимого слияния ваших взглядов в отражении зеркал. Его безупречное лицо прямо над твоим, его ладони, как искусные руки скульптора оплели твою голову и шейку нежным поддерживающим захватом. Даже если бы ты и захотела, то уже просто физически не смогла отвести или закрыть глаз. Он уже захватил их мертвой фиксацией, затянув вместе с твоим расслаивающимся разумом в бездонные топи своей вязкой удушающей бездны.