В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2
Шрифт:
И не знаю, почему на тот момент я почти ему поверил. Даже слегка испугался. Поговорить основательно? О чем? Что уже пора прикрывать нашу лавочку? Что вся эта затея и гроша ломанного не стоила? Он мне давал до вечера время, чтобы я основательно подготовился со своей защитной речью? Да, но откуда мне знать, о чем именно он будет говорить или в чем меня станет обвинять? Или это мягкий намек, что мне пора паковать свои вещи? Тогда какого хрена он опять одел мне на шею ошейник, когда мы сюда спустились?
Лучший способ отвлечься от этого – не думать об этом вообще! Или переключиться на что-то более… болезненное? На то, к чему интуитивно тянулось не только надорванное сознание, но и само тело. Это уже стало почти моим новым рефлексом, тайным ритуалом,
Видно в тот день я несколько расслабился, хотя и старался придерживаться изначального выбранного "курса" (как никак режим перемотки и просмотра видеозаписи никто не отменял). Главное, вести себя, как обычно. Не важно, что после возвращения в подвал и последних слов Алекса меня продолжало крыть и дожимать вернувшейся в своей первозданной красе подкожной лихорадкой. И я знал, что это лишь ее безобидная прелюдия. Достаточно залезть с ногами на топчан, откинуться головой на подложенную подушку, принять позу скучающего пофигиста и открыть эту гребаную книгу… И ее невидимые иглы пульсирующими вспышками въедались-сцарапывали кожу на моих ладонях, пальцах, тончайших узорах-линиях немеющего эпидермиса. Я впускал тебя в поры, в ослабленные нити капилляров и нервных окончаний без какого-либо напряжения. Мне не нужно было стимулировать этих чувств и ощущений никакими дополнительными стероидами, достаточно увидеть одну из фотографий… увидеть тебя, чтобы сердце снова остановилось и рвануло судорожными перебоями по зарубцевавшейся сетке истончающихся мышц. Чтобы сделать конвульсивный вздох в сжавшиеся легкие и каким-то чудом сдержать немощный всхлип, не потянуться ладонью к груди, к резанувшей под ребрами точке неожиданного болезненного спазма (говорят люди истощенные физическим голодом умирают от инфаркта, потому что сердце тоже теряет свои объемы?).
Я очень редко или почти никогда не позволял себе погружаться дальше, чем за изображение всех этих фотографий. Мне было достаточно смотреть на твое уменьшенное личико вскользь глянцевой поверхности и невидимой дымки застывших образов давно умершего прошлого. Воскрешать эти мгновения, вспоминать то, что когда-то делало меня до сумасшествия счастливым?.. Сейчас?! Это равносильно тому, как протыкать свой мозг острейшими раскаленными спицами в каждый определенный участок в поочередной последовательности, пока не парализует все функциональные точки во всем теле.
Я не могу позволить себе такую роскошь! Я запретил себе это делать давным-давно, как и подолгу вдыхать твои токсичные эфиры самого ядовитого и смертельного для меня наркотика. Если я задержусь хотя бы на одной странице, застыну оцепеневшим взглядом в одной точке, на твоих глазах…
Может тогда я это и сделал? Слишком расслабился от мысли, что Алекса нет в Рейнхолле и не будет до самого вечера? Загляделся на одну из твоих фотографий? Слишком часто дышал и постоянно задерживал дыхание? Не удержал на собственных глазах резанувшую пленку соленой влаги?
Почти месяц, а я не перестал тебя чувствовать ни на грамм меньше (если не больше и не острее… глубже). Не удивлюсь, если я уже дошел до своего предела, еб**лся в конец и бесповоротно… И, бл**ь, лучше убейте сразу, если совру, сказав, что мне не в кайф жить с этой ненормальной болью, жить с тобой – главным источником моей смерти и жизни.
Тест-драйф провалился с треском? Ты снова победила и на этот раз окончательно?.. А разве я с тобой боролся все эти дни (годы!)?..
Закрывать книгу и подниматься с матраца лежака почти после двух часов
Да, Дэнни, ты определенно доигрался!
А что он мог мне сделать? Только выгнать из своего дома? И если бы действительно об этом подумывал, уже давно бы это сделал и без каких-либо душещипательных прелюдий…
Вернуть книгу на полку, доковылять обратно до топчана… попробовать поспать несколько минут перед тем как принесут обед? Сколько еще до вечера? Сколько у меня оставалось времени побыть с тобой наедине? Кто бы мог поверить, что Дэниэл Мэндэлл-младший когда-нибудь влюбится в свое собственное безумие? Полюбить то, что тебя убивало изо дня в день на трезвый рассудок?.. Алекс реально взбесится, если узнает всю правду… И мне на самом деле сложно представить, что он мог бы тогда сделать?..
Я не отсчитывал минут, после того, как вернулся на лежак. Я действительно собирался вздремнуть или попытаться заснуть, хотя казалось сил не оставалось даже на то, чтобы отключиться. А вот чего я не ожидал на тот момент так это звука поворачивающегося в дверном замке ключа. Обед принесли на час раньше?
На всякий случай пришлось привстать и спустить ноги на пол. Но лучше бы я продолжал лежать на спине, так как через пару секунд меня шибануло через затылок и насквозь по позвоночнику таким выбивающим шоковым залпом, что пришлось буквально вцепиться трясущимися ладонями в край матраца, дабы удержаться и не свалиться в одну из сторон качнувшейся комнаты.
– Алекс?.. – я даже не понял, что это был мой хриплый голос, выдавивший удивленный "вопрос".
Он не смотрел в мою сторону, вернее, скользнул невидящим взглядом поверх, как по бездушному предмету мебели, быстро спускаясь по ступеням и разворачиваясь в пару широких шагов к навесной полке. Похоже, нам обоим понадобилось одинаковое количество секунд, чтобы определить, кто и что тут делал или искал. До меня дошло, возможно еще медленнее, поскольку Лекс успел вычислить искомый им предмет и поддеть его пальцами куда раньше и быстрее, чем я успел догадаться, что это было и… какого черта Рейнольдз был здесь в Рейнхолле, а не там, куда собирался за пару часов до этого.
Да, Дэнни, тебя развели, как пятилетнюю девочку!
– ТАК ты значит пытаешься выкарабкаться из этого дерьма? – он не смотрел на меня всего несколько секунд, пока перелистывал страницы Шекспировских пьес и вытягивал из них заложенные фотографии, и пока я за все это время пытался прорваться сознанием и телом сквозь плотный вакуум невидимой прессующей стены. Кровь залила пульсирующим давлением виски, глаза, долбанула по коленкам и рукам. Я едва не упал лицом в пол, когда подскочил на этой убойной волне практически на подсознательном рефлексе. Неосознанный рывок, с пережавшим изнутри глотку звериным рыком, с необъяснимым порывом чистейшего безумия вцепиться трясущимися руками в пальцы Алекса (а может и не только в пальцы и не только руками). Казалось она рванула во мне десятизарядным напалмом, спалив, как минимум, десятую часть уцелевших нейронов. Я реально, едва соображал и понимал, что делаю. Все, что меня тогда выбивало и заставляло двигаться – это желание отобрать фотографии… Забрать из чужих пальцев ЕЁ! ТЕБЯ!