В любви и на войне все средства хороши!
Шрифт:
— Как?
— Очень просто. Вынудишь его на контакт.
— То есть как вынужду… вынудю… — тьфу ты! — заставлю, в общем? Ведь действия с его стороны должны быть добровольными и с ярко выраженной
инициативой!
— А вот это нужно будет обдумать.
Судя по всему, целитель и так уже усиленно думал, экстренно подыскивая варианты решения проблемы. И я его хорошо понимала. Если этот человек и правда вызывает во мне реакцию, то грех не воспользоваться случаем и не поднакопить магической энергии. Ведь тогда появится реальный шанс помочь оставшимся умирающим
Но целитель, если что и придумал, то своими идеями делиться пока не пожелал. Вместо этого коротко отдал мне новые указания:
— Значит так! У подопечного больше не появляешься, уходом за ним займётся Тильда.
Больше к нему в палатку никого не пускать. Охрану я предупрежу. И удвою, пожалуй. Ты пока отдыхаешь: ешь, спишь и ждёшь дальнейших распоряжений. С ночных дежурств в госпитальном шатре я тебя снимаю. Днём можешь туда ходить, помогать с уходом, но не перенапрягайся, в любой момент можешь понадобиться здесь. Всё ясно?
— Да, но…
— Никаких но! Это приказ. Иди, позови ко мне Тильду.
Старшую санитарку я нашла в госпитальном шатре и, отправив её к Ленцу, сама заменила Тильду на работе. Но как же это было нелегко!
За последние дни, поглощённая своими эмоциями и переживаниями, приставленная заботиться лишь об одном выздоравливающем, я почти позабыла, какая здесь царит обстановка. А радостного в ней было поистине мало.
Четырнадцать оставшихся лежаков с тяжелоранеными перенесли в дальний угол и отгородили занавесью, создав, таким образом, одну большую «комнату».
Хоспис. Палата для безнадёжных. Потому что в чём там ещё душа держится, при таких повреждениях было вообще непонятно. Но люди не сдавались, сражались за жизнь до последнего. И были это не только раненые, но и лекари, целители, прочая госпитальная обслуга. Никто не махнул рукой, признав положение безнадёжным и оставив солдат тихо умирать.
Нет. Заботились, как могли, делали всё возможное, но тянули. Вытягивали, добавляя пусть крохотные, но шансы на то, что хоть кто-нибудь из больных дотянет до привоза накопителей. Нужно было только выиграть ещё немного времени.
Атмосфера в этой палате стояла очень тяжёлая. И дело тут не в запахах, присущих любым местам, где есть тяжело больные люди, сколько в энергетическом фоне, насыщенном эманациями боли и страданий. Время от времени кто-то из некромантов приходил и «чистил» помещение, но оно быстро «засорялось» снова.
В этот день, дежуря в госпитале, я как никогда ясно поняла, насколько важен и нужен столь внезапно открывшийся у меня дар. Нужен для этих людей, для меня, для всех тех, кто втихую тратит свои собственные резервы не в силах наблюдать, как мучаются умирающие пациенты.
И когда уже ближе к вечеру за мной пришёл Эрих Ленц, чтобы отвести в сторонку от лагеря и поговорить, я уже знала, что соглашусь с любым его планом, если это действительно сможет помочь.
Глава 13
— Стать
— Хорошо. Какие у тебя ещё есть варианты получения столь необходимой нам магической энергии от объекта? Да ещё, заметь, «добровольно и с проявлением ярко выраженной инициативы»?
Последние слова явно были моей цитатой, призванной доказать бессмысленность дальнейшего спора. Но я ещё пыталась сопротивляться:
— Пусть так. Но я же совершенно не знаю, как ведут себя маркитантки, как одеваются, говорят. И, к тому же, вспомните, что случилось, когда вы проявили излишнюю настойчивость! Вдруг он тоже захочет зайти дальше положенного? Ну, в смысле, дальше, чем я буду к этому готова? — на последних словах я спуталась и мучительно покраснела, досадуя на себя за такое нелепое поведение. Но обсуждать эту тему и впрямь было неловко, особенно в подобном контексте и с совершенно чужим мужчиной. Однако взяв волю в кулак всё же смогла внятно закончить свою мысль: — Вы готовы потерять столь неожиданно и удачно найденного… эм… активатора?
Кажется, раньше он называл это именно так. Я — преобразователь, а другой — активатор. Да, вроде всё правильно запомнила. И довод хороший привела. Теперь Эрих наверняка оставит свою безумную затею, и мы придумаем какой-нибудь ругой план, который обязательно всех устроит.
Но обрадовалась я рано, потому как все мои разумные доводы были отметены безапелляционным:
— Это я беру на себя. Можешь не волноваться. Всё будет под контролем, и переступать через себя, ложась в постель с врагом, тебе не придётся. Что касаемо вживания в образ маркитантки, тут тебе поможет Тильда. Она этих девиц за полгода перевидала предостаточно: всё, что надо объяснит и подскажет. Ей можно доверять, но больше, чтобы никому ни полслова! Поняла?
— Да.
— Тогда свободна. Иди, готовься, завтра вечером сходишь к нему в первый раз. Он как раз уже начал приходить в себя и достаточно адекватен, чтобы оценить прелесть женского общества. Но в силу ещё толком конца не вошёл, поэтому напасть не сможет. Да и охрана в случае чего вмешается.
— Так скоро? Он же совсем недавно был в полном беспамятстве. Только сегодня очнулся и то ненадолго.
— У него сейчас ускоренная регенерация, Эрин, не забывай об этом. Ну, и я сегодня чуть подкорректировал процесс, на благо общего дела.
— Опять из ауры взяли? — укоризненно качнула головой я.
— Нет, оставалось немного в накопителе, дотратил, — и почему мне показалось, что он врёт?
Вот так я вместо штатного медработника стала… не пойми кем. То ли актёрка, то ли маркитантка липовая. То ли просто позорище всего своего рода, уж что бы Эрих там не говорил про дар богов и спасительницу отечества. Тоже мне, патриотку нашёл, агитатор доморощенный.
Спустя десять минут я сидела в шатре на лежаке и с грустью размышляла о своей судьбе, попутно внимая энергичным наставлениям Тильды: