В мире фантастики и приключений. Выпуск 3
Шрифт:
Метеориты разбили почти все ванночки с водорослями, уничтожили две трети полупроводниковых щитов. И не было никакой возможности восстановить их.
Робинзон на своем тропическом острове охотился,. разводил коз, сеял хлеб. Природа щедро кормила.его. Он вел свое натуральное хозяйство двадцать восемь лет, мог бы вести и дольше.
Робинзоны бесплодного, лишенного воздуха астероида жили за счет старых запасов, проживали привезенное с Земли имущество, а имущества становилось вез меньше и меньше. Перегорали электрические лампочки,
Метеориты разбили и раскрошили большую часть щитов гелиостанции. Увы, кристаллический кремний нельзя было приготовить на астероиде. Все меньше оставалось воды, заметно уменьшились запасы воздуха. Правда, водоросли восстанавливали их, выделяя кислород из углекислого газа, но этот процесс шел не без потерь. Каждая разбитая ванночка, каждая заплесневевшая культура приближали гибель.
И Надежда, самый спокойный человек из троих, произвела подсчет. У нее получилось, что воздуха хватит только на сорок дней.
Всего сорок дней? Неужели конец? И напрасно они тянули время, мучились, приноравливались, изобретали, ждали четыре года! Видимо, помощь опоздает.
Никогда еще так не хотелось увидеть родину. С закрытыми глазами Надежда вспоминала Кремль, кирпичную стену и башни. Вот она идет по набережной, ведет за ручку Вадика. В первый раз они зашли так далеко от дома. Вадик устал, с трудом переступает косолапыми ножонками, но не перестает задавать вопросы: "А почему на стене зубы? А почему мост такой скрюченный? А почему на мосту грибки? (Так он называет заклепки). А почему за рекой трубы? А почему река заворачивает?"
И так славно рокочет раскатистое "р" в слове "заворачивает". Вадик только недавно научился произносить "р"…
Конечно, все это не повторится. Сейчас Вадик ходит по набережной не с мамой, а с незнакомой девушкой в коричневом платье с белым передником, говорит не о "грибках" на мосту, а о жизненном призвании, о Лермонтове и Циолковском. Пусть так. Мама смирится. Все поколения мам смиряются с девушкой в белом передничке. Маме немного нужно. Только бы разок взглянуть на сына… только бы разок.
И еще хочется побыть среди своих. Она так устала от Рениса с его саморазоблачениями и насмешками, устала от этой четырехлетней дискуссии, которую она ведет, чтобы спасти Роберта от душевной гнили. Так хочется ей поговорить с людьми правильными и здоровыми, которые не сомневаются, что труд - источник счастья и бодрости, что картины великих художников должны висеть в музее для всех людей, а золото следует сдать в лаборатории для общей пользы, что полюбить за меховое пальто - подло и уважать надо не богатого, а трудолюбивого. "Один бы денек среди своих, - думает она.
– Трудно мне. Ведь я только женщина, обыкновенная…"
День
Не поспевает помощь!
Карты перечерчены начисто, собрана коллекция минералов, тщательно переписан отчет об экспедиции на спутники Юпитера, упомянуты заслуги каждого. Земля не должна забыть погибших знаменосцев. Написаны письма Советскому правительству, а также и Вадику - о его отце. Помощь запаздывает, но когда-нибудь люди придут сюда. Человек пытлив, он не любит оставлять местечки, где не ступала его нога. Конечно, прибывшие заметят золотой телескоп. Но найдут ли они подвал? Надо указать им дорогу.
В последние дни Надежда Петровна работает с лопаткой. Она копает в вулканическом пепле окопчики в форме стрелок. Окопчики глубокие и узкие, и тени тотчас же заливают их черной тушью. Черные стрелки ведут от телескопа к подвалу золотого запаса - к их жилищу и будущей гробнице.
Роберт копает вместе с ней. По радио слышно его тяжелое дыхание. Роберт отдувается, потом спрашивает:
"Тетя Надя, расскажи мне, как ты любила". Бедняга, ему предстоит умереть, не испытав любви, он знает это, потому и допытывается:
– Что такое настоящая любовь, тетя Надя?
– Это нельзя рассказать словами, - говорит Надежда.
– Слов таких нет.
Сил у нее совсем мало. Накопавшись до изнеможения, она возвращается в кабину одна. В душном помещении Ренис встречает ее попреками.
– Это несправедливо, - жалуется он.
– Вы слишком глубоко дышите, копая. Вы дышите чаще меня. Давайте разделим кислород поровну. Я согласен делить поровну, хотя у меня объем легких больше.
Тридцать шесть дней жизни осталось!
Нечаева смотрит на него скорее с жалостью, чем с осуждением. Как он постарел, опустился! Седая щетина на щеках, слезящиеся веки, бегающие глазки. Куда девался красивый мужчина, который говорил ей нежные слова, "сгорая от страсти". Перепуганный Ренис умоляет ее:
– Не дышите так глубоко, прошу вас.
– Эрнест, - говорит она.
– Когда-то вы были человеком. Будьте человеком в последний раз. Я уже все обдумала, другого выхода нет. Одному воздуха хватит втрое дольше, чем троим.
– Жребий?
– переспрашивает Ренис. Глаза его загораются. Он так верит в провидение.
– Воздух надо отдать Роберту. Ведь он не жил совсем!
– Нет, - кричит Ренис, - не уговаривайте. Я не хочу быть благородным трупом. Мне плевать на вас и на племянника. Я буду жить, я жить хочу!
Воздуха не хватает для крика. Ренис переводит дух и грозит пальцем, понимающе подмигивая:
– Вы хотите завладеть золотом, многоуважаемая. Не получится.
Как быть? Спорить с Ренисом бесполезно и противно. Пожертвовать собой? Не хочется продлевать жизнь и этому полубезумцу. Разделить воздух, а потом отдать свою долю Роберту? Как это сделать?