В мире исканий(изд.1949)

Охотников Вадим Дмитриевич

Быстрым шагом направился я к расположенной вбли­зи танковой части, где мне могли бы дать машину, и уже через несколько минут ехал в ней по направлению к городу.

Равномерный шум автомобильного мотора, работав­шего на полной скорости, иногда заглушался недале­кими разрывами фугасных бомб. К каждому из них я невольно прислушивался, ожидая услышать совсем другое.

Мы были на полпути к штабу, когда хорошо знако­мый мне рев отчетливо раздался сзади.

Я выскочил из машины, стараясь угадать направле­ние, где должен находиться институт.

Рев, продолжавшийся всего несколько секунд, уже прекратился,

и кругом наступила относительная тишина.

Я увидел несколько горящих и падающих самолетов, но до моего сознания это доходило как-то слабо. Слишком тревожила меня судьба Пети и остальных товарищей. Не случилось ли чего-нибудь, живы ли они?

Надо скорее вернуться! И мы помчались в обратном направлении, развивая бешеную скорость.

Когда подъезжали к территории института, уже зву­чал отбой тревоги и из бомбоубежищ выходил народ. Мне пришлось бежать по парку по направлению к лабо­ратории Богуцкого вместе с людьми из спасательного отряда.

Здание охватил огонь. Рядом со зданием была видна огромная воронка, повидимому на том месте, где стояла резонансная машина. А через некоторое время я решил, что ни Пети, ни остальных товарищей, вероятно, уже нет в живых.

На следующий день мне срочно пришлось улетать из Ленинграда без Пети…

Рассказчик замолчал, как бы прислушиваясь к стуку капель дождя, забарабанивших в окна, и нам стало ясно, как тяжелы ему все эти воспоминания.

— Когда я докладывал о случившемся, — продолжал он, — мне мало верили. Каких-либо серьезных доказа­тельств, собственно, не осталось. Пожар здания, ворон­ку возле него и гибель товарищей каждый легко мог объяснить попаданием обыкновенной бомбы.

Единственно, что было вне всякого сомнения: в эту ночь на территории города и в окрестностях нашли четы­ре сбитых “Юнкерса-88”. По заявлению штаба противо­воздушной обороны, это были все “юнкерсы”, какие только участвовали в том небольшом налете.

О странном рассказе лейтенанта Воронова мне при­шлось вспомнить еще раз совсем недавно. В одном из наших научно-исследовательских институ­тов мне рассказали, что механик Петя Янин остался жив и спустя некоторое время вышел совершенно здоро­вым из госпиталя. Не пострадали и сотрудники Богуцкого. О судьбе самого Богуцкого мне ничего не могли сказать.

Янину удалось разыскать неподалеку от развалин сгоревшей лаборатории свою необыкновенную граммо­фонную пластинку и продолжить работу над изобрете­нием.

ШОРОХИ ПОД ЗЕМЛЕЙ

— Слышал я его уже много раз… Понимаете, как будто кто-то невидимый ходит по половицам, и они тихо так поскрипывают… Шорох такой… очень странный!

Директор шахты пожал плечами.

— Пустяки, — сказал он. — Это чисто нервное… Да вы не волнуйтесь!

А про себя подумал:

“Вот еще, кто бы мог ожидать! Такой здоровяк на вид, и вдруг — психоз! Шорохи под землей чудятся”.

Петренко, приземистый, широкоплечий человек с за­горелым лицом, нервно поднялся с места и принялся

рас­хаживать по кабинету.

— Всегда в одно и то же время… — сказал он, оста­навливаясь перед директором и глядя на него в упор. — И движется. Тихо так шуршит и уходит куда-то вдаль…

— Пустяки, — повторил директор. — Горных духов, как известно, не бывает, а с непривычки в шахте мало ли чего не покажется. Я сам лет двадцать назад, когда первый раз в шахту спустился, помню, отбил здоровен­нейший кусок карналита. Он как рухнет — так тут такой гул пошел, точно несколько человек к выходу побежало. Ну, думаю, где-то обвал… Прислушался: тихо. Это мой кусок, оказывается, грохот такой вызвал… Вы отдохни­те денек, да и за работу с новыми силами. А шорохи… шут с ними! Под землей каких только звуков не бы­вает!

— Да нет же! — нетерпеливо возразил Петренко. — Вы не подумайте чего такого… Я сам много разных зву­ков слышал на своем веку. Недаром ведь акустическую аппаратуру изобретаю. Вы знаете, что чувствительность прибора, с которым я сейчас работаю, очень велика. Мы слышим, как движутся электровозы, работают врубовые машины, и все это на расстоянии многих километров. Один раз, представьте себе, совершенно отчетливо услы­шали шум подземной реки… реки, которую не видел ни один человеческий глаз. Но то, что слышится теперь — вы меня извините, — это очень странно. Я просто теряюсь в догадках…

Директор калиевой шахты Николай Иванович Губанов изобразил на лице сочувствие. Но он без особого удо­вольствия слушал взволнованную речь ученого. Ну какие там звуки слышны под землей! Какое, собственно говоря, это имеет отношение к его работе!

Директора беспокоило другое.

Вот уже две недели продолжаются на шахте испыта­ния новой аппаратуры, предназначенной для местной геологической разведки. Стране нужно огромное количе­ство калиевой соли, повышающей плодородие земли. Добыча калийных удобрений должна быть резко увеличе­на по сравнению с довоенным уровнем. А тут серьезный человек, ученый, от которого он ждет новых открытий, увлекся какими-то посторонними вещами…

Петренко привез на шахту разработанную им новую акустическую аппаратуру. Ее действие было основано на том, что мощный звуковой сигнал, посланный в землю, отразившись, должен был вернуться в специальный при­емник и рассказать о структуре слоев, на которые он на­толкнулся. Так обстояло дело в теории. На практике же звук уходил под землю и терялся в толще горных пород. Правда, при этом звук отражался и преломлялся так, как луч солнца, упавший в воду, но к приемнику возвра­щалась настолько ничтожная часть его, что по показани­ям прибора нельзя было представить ясной картины подземных богатств. Требовалось внести какие-то усо­вершенствования в аппарат.

“Дались же ему эти шорохи! — думал Губанов, с до­садой поглядывая на озабоченное лицо своего собесед­ника. — Нет уж, видно, придется вести разведку обычны­ми методами. А жаль: прибор Петренко обещал значительно ускорить все дело…”

Стук в дверь прервал размышления директора. Во­шел высокий, сухопарый человек в круглых роговых оч­ках. Это был кандидат физико-математических наук Константин Сергеевич Шабалин, работник одного из ис­следовательских институтов Ленинграда. Здесь, на шахте, он испытывал свой аппарат, тоже предназначен­ный для разведки соляных пластов.