В мире нет места для меня. Искренняя история борьбы за себя

Сеннесет Ингеборг

собой «болезненную нормальность». Со стороны кажется, будто больные расстройством пищевого поведения ищут одобрения окружающих и очень чувствительны к чужим суждениям. Подобная ранимость и чувствительность влияют и на процесс лечения, так что основными методами психотерапии становятся уважение и попытка внушить уверенность.

Амбивалентность

Неужели

им самим не хочется выздороветь?

Мы часто сталкиваемся с непрочной и недостаточной мотивацией выздороветь. Четырнадцатилетний подросток, которому совсем недавно диагностировали нарушение пищевого поведения, может считать, что никаких проблем у него нет. С возрастом человек понимает – что-то не так, но мотивация лечиться тем не менее бывает слабой. У многих больных расстройством пищевого поведения отношение к своей болезни можно охарактеризовать как амбивалентное. Амбивалентность характерна как для мыслей о выздоровлении, так и для отношения в целом. Когда мы точно не знаем, кто мы такие, сложно наверняка знать еще что-то.

Большинство страдающих от депрессии хотят вернуть радость. Большинство страдающих от страха мечтают от него избавиться. Однако с теми, кто страдает от нарушений пищевого поведения, дела нередко обстоят иначе. В 1999 году британская исследовательница Люси Серпелл и ее коллеги опубликовали ставшую впоследствии классической статью под названием Anorexia nervosa: Friend or foe? [1] Пациентам с анорексией предлагалось написать два письма, в первом из которых они обращались к заболеванию как к другу, а во втором – как к недругу. В письмах к анорексии-врагу говорилось, что болезнь разрушает здоровье, будущее и отношения с друзьями и родственниками.

1

Нервная анорексия – друг или враг? (англ.)

В

письмах к анорексии-другу перечисляются положительные качества. Согласно исследованию, анорексия воспринимается как способ «контроля», источник «уверенности в себе», «привлекательности» и «защита от чувств». Спустя три года эксперимент повторили, но на этот раз среди пациентов с булимией. В письмах к другу формулировки отчасти были теми же, однако вдобавок пациенты упоминали и еще одно преимущество – «возможность отвлечься». Иначе говоря, еда воспринимается как способ приглушить неприятные ощущения.

Нарушения пищевого поведения – не вирус.

Это активная мера, полная смысла для того, кто к ней прибегает. Она удовлетворяет определенные потребности. Нам нужно увидеть, в чем заключается потребность и по какой причине она появилась.

Это важные наблюдения. Многим кажется, будто такое поведение «что-то дает им» – то, от чего впоследствии сложно будет отказаться. Они будто бы нашли «решение» и научились управлять собой. Однако позже это решение превращается в проблему, которую они не в силах контролировать. Своих пациентов я спрашиваю, боятся ли они что-либо потерять, когда излечатся. Некоторые отвечают утвердительно, и многие сообщают, что по мере выздоровления ощущают нехватку чего-то. В свое время я тоже провел одно исследование. Моей целью было опросить группу женщин о том, каким образом при анорексии они ощущают стыд. Я собирался назвать исследование «Стыд при нервной анорексии». Проанализировав ответы, я изменил название на «Страх и гордость при нервной анорексии». Важно не терять интереса к заболеванию как явлению сложному и учитывать страхи пациента перед возможными потерями. В противном случае нам будет затруднительно понять причины, по которым от подобных болезней трудно избавиться.

Конец ознакомительного фрагмента.