В мире запахов и звуков
Шрифт:
Интересно, что Томас Браун не был первооткрывателем этого эксперимента. Эксперимент этот известен с глубочайшей древности и получил даже специальное название «царского эксперимента». Классическое описание его приводит Геродот в своей «Истории»:
«Египтяне… до царствования Псамметиха считали себя древнейшим народом на свете. Когда Псамметих вступил на престол, он стал собирать сведения о том, какие люди самые древние. С тех пор египтяне полагают, что фригийцы еще древнее их самих, а сами они древнее всех остальных народов. Псамметих, однако, собирая сведения, не нашел способа разрешить вопрос: какие же люди древнейшие на свете? Поэтому он придумал вот что. Царь велел отдать двух новорожденных младенцев (от простых родителей) пастуху на воспитание среди стада коз. По приказу царя никто не должен был произносить в их присутствии ни одного слова. Младенцев поместили в отдельной пустой хижине, куда в
Пастух сначала молча выслушал это слово. Когда затем при посещении младенцев для ухода за ними ему всякий раз приходилось слышать это слово, он сообщил об этом царю; а тот повелел привести младенцев пред свои царские очи. Когда же сам Псамметих также услышал это слово, то велел расспросить, какой народ и что именно называет словом „бекос“, и узнал, что так фригийцы называют хлеб. Отсюда египтяне заключили, что фригийцы еще древнее их самих. Так я слышал от жрецов Гефеста в Мемфисе. Эллины же передают об этом еще много вздорных рассказов, и, между прочим, будто Псамметих велел вырезать нескольким женщинам языки и затем отдал им младенцев на воспитание».
В достоверности этого события могут быть высказаны серьезные сомнения, поскольку живший в VII в. до н. э. фараон Псамметих I стал героем многих легенд. Ему приписывают множество деяний вроде того, что он мерил глубину истоков Нила лотом длиной в несколько тысяч сажен и не достал до дна и пр.
Но как бы то ни было, данный эксперимент повторяется в истории не единожды и, похоже, порой независимо от египетского образца. В I в. н. э. римский учитель риторики, автор знаменитого учебника Квинтилиан говорит: «…по сделанному опыту воспитывать детей в пустынях немыми кормилицами доказано, что дети сии, хотя произносили некоторые слова, но говорить связно не могли».
Казалось бы истина обнаружена, но опыты проводятся вновь и вновь.
Из старинных английских хроник известен исторический анекдот о короле Джоне, который с той же целью заключил двух детей в башню и запретил стражам разговаривать с ними. Через несколько лет король решил посетить подопытных детишек и подоспел как раз во время. Оба ребенка сидели в окне башни и распевали во все горло:
У короля у Джона Не все, наверно, дома, Все ездит, проверяет, Кого же не хватает.В XIII веке эксперимент повторяет германский император Фридрих II. Его опыт не удался: дети умерли, не заговорив. В XVI веке опыт повторяют король Джеймс IV Шотландский и хан Акбар. У Джеймса IV результат оказался на редкость «успешным»: дети заговорили «на очень хорошем древнееврейском языке», т. е. король получил то, что и ожидал.
Но самым, пожалуй, интересным стал царский эксперимент хана Акбара. Автор «Общей истории империи моголов» (Париж, 1705), подробно описывая его, перечисляет и родные языки собранных ханом мудрецов. Акбар «захотел узнать, каким языком стали бы говорить дети без всякого обучения, так как он слышал, что еврейский язык был естественный язык тех, которые не были научены никакому другому. Для этого он взял двенадцать грудных детей, заключил их в замок, в шести милях от Агры, и отдал на воспитание двенадцати немым кормилицам. Привратнику, который был также немой, запрещалось под страхом смерти отворять ворота замка. Когда они достигли двенадцатилетнего возраста… то он велел привести их к себе и призвал в свой дворец людей, знающих все языки. Один Еврей, находившийся в Агре, должен был судить, по-еврейски ли будут они говорить. Было не трудно отыскать в столице также Арабов и Халдейцев. С другой стороны, Индийские философы утверждали, что дети заговорят на Санскритском языке, который у них заменяет Латинский и который в употреблении только у ученых, изучающих его для того, чтобы понимать древнеиндийские философские и богословские книги. Но когда дети предстали перед Царем, все были поражены — они не говорили вовсе ни на каком языке. Они научились от своих кормилиц обходиться без всякого языка и выражали свои мысли
Наш здравый смысл подсказывает нам, что сами заговорить на древнееврейском языке дети, конечно, не могли. Но, как видим, собравшимся у хана Акбара это было вовсе не так очевидно. Напротив, то, что дети не заговорили ни на каком языке, было для них потрясением.
Вполне вероятно, что была еще одна попытка, о которой рассказывает А. Сеннерт: «Некоторый Государь приказал, отделив тридцать младенцев, воспитывать их особливо; от них после не можно было услышать ничего, кроме непонятных и худо произносимых слов».
Отмечу одну деталь: скептицизм здравого смысла, видимо, усиливается, иначе трудно объяснить, почему Псамметих в VII веке до н. э. довольствовался двумя детишками, а «некоторому Государю» Сеннерта понадобилось тридцать. Но усиливается он так медленно, что еще в XIX веке о царском эксперименте можно было рассуждать вполне серьезно: «…одна Шотландская дама, стоявшая в моем доме, рассказала мне, как один из древних королей ее отечества, желая открыть первоначальный язык, отправил двух детей на один из необитаемых Гебридских островов под присмотром немой старухи…»
Лично у меня наибольшее сомнение вызывает самый удачный эксперимент — тот, который был проведен Джеймсом IV. Если бы дети заговорили при мне на чистом древнееврейском или на другом столь же славном языке, я был бы потрясен не меньше гостей хана Акбара, ибо здравый смысл тут же бы подсказал мне: это невозможно. Кстати, именно отрицательные результаты некоторых экспериментов наводят на мысль, что они действительно проводились; иначе дети «заговорили» бы на всех языках, которые в те времена считались самыми древними.
Язык жестов
Что греха таить, и сами мы порой смотрим с неприязненным удивлением на группки глухонемых, активно жестикулирующих. Некоторым кажется неприятной слишком переменчивая и выразительная мимика глухонемых, напоминающая гримасы, некоторых раздражает непрерывное быстрое мелькание пальцев и кистей рук. Иногда приходится слышать: «Не машите руками, вы мне мешаете!» Люди, которые так говорят, почти ничего не знают о глухих, им трудно представить, в какой глубокой изоляции оказались эти больные. «Самая большая роскошь на земле — роскошь человеческого общения», — писал Антуан де Сент-Экзюпери. А именно самого элементарного общения и лишены глухонемые. Как мы не ценим порой тихой дружеской беседы, задушевного разговора у костра, шепота при свете ночных звезд. Лишь язык жестов в какой-то степени способен компенсировать глухонемым утраченную прелесть общения. Вероятно, жестовое общение зародилось задолго до возникновения устной речи. Язык жеста был понятен дикарям, говорившим на разных наречиях. Многие жесты распространены повсеместно, понятны в любом уголке земного шара — например, местоимения «я», «он», «ты», наречия «направо, налево, прямо», глаголы «пить», «есть», «слушать». В то же время многие, впервые прибывающие в Болгарию, бывают удивлены, что кивок головы, означающий для всех нас «да», для болгарина значит «нет», а если он хочет сказать «да», то энергично мотает головой слева направо. Аналогичные знаки отрицания и согласия распространены в Турции, Индии и некоторых других странах Востока.
Франсуа Рабле (1494–1553) приводит интересный рассказ, подтверждающий важность языка жестов: «…у одного сведущего и изящного писателя я вычитал, что армянский царь Тиридат во времена Нерона прибыл в Рим и приняли его там чрезвычайно торжественно и с подобающими почестями, дабы связать его узами великой дружбы с сенатом и народом римским. Во всем городе не осталось такой достопримечательности, которую бы ему не предложили осмотреть и не показали. Перед его отъездом император поднес ему великие и необычайные дары, а затем предложил выбрать, что ему особенно в Риме понравилось, клятвенно обещав при этом не отказать ни в чем, чего бы гость ни потребовал. Гость, однако ж, попросил себе только одного комедианта, — он видел его в театре и, хотя не понимал, что именно комедиант говорил, понимал все, что тот выражал знаками и телодвижениями; ссылался же гость на то обстоятельство, что под его скипетром находятся народы, говорящие на разных языках, и, чтобы отвечать им и говорить с ними, ему требуется множество толмачей, а этот, мол, один заменит всех, ибо он так прекрасно умеет изъясняться жестами, что кажется, будто пальцы его говорят».