В миру
Шрифт:
– А ниче. Как в фуражку попадем, она, это, слегка подскакивает, а мужики ржут нах. Смотрите, говорят – мент ползет. Вали мол его ребята…
Могучий ржач раскатился по дежурке. Довольные менты смеялись над шуткой:
– Ухаха, мент ползет. Гы, вали его, ребята.
Нахохотавшись, менты, не обращая на меня внимания, продолжили трёп:
– А как фуражку подбрасывали?
– А вот так! Знаешь, по телевизору показывают, по тарелкам стреляют. Вот также нах. Чтоб она планировала.
Никто не знал.
– Может этот знает, – подал голос мой конвоир, – я же тут привел одного. Слышишь, жертва, как это называется, когда по тарелочкам из ружья?
Настало время выходить на сцену. Вздохнув, я ступил из спасительной прохлады темного угла на свет, как на казнь и, усаживаясь, на стул перед дежурным сказал:
– Спортинг. Стрелковая дисциплина называется спортинг.
– Вы кого мне мля, привели, – оглядев меня, взревел дежурный. – Его же мля, в больницу надо. У него же мля башка пробита!
– У этого козлика, Фердинандыч, здоровья вагон, какая ему нахрен больница, он Колобородько наземь сшиб только на ноги встал, и гасануть хотел. Пришлось примять.
– Я вижу, как вы его примяли, – недобро усмехнулся дежурный со странным отчеством Фердинандыч. – Доставай из карманов все и вот сюда, на стол выкладывай.
Я покорно вынул бумажник, охлопал карманы, развел руками и сел.
– Тебе кто-то садиться разрешал? – Тотчас рявкнул один из подобравших меня патрульных.
– Ты покури иди пока, – спокойно сказал ему Фердинандыч, – здесь стража, а не армия, а ты одолел уже меня со своими военными замашками.
Патрульный невнятно огрызнулся и вышел, вместе с напарником, за дверь. Дежурный вынул какие-то бланки, и, что-то в них записывая, не отрывая головы вдруг спросил:
– Фамилия?
– Моя? – Растерявшись переспросил я.
– Ну мля не моя же, – вздохнул дежурный и надолго склонился над бумагами.
Подняв, наконец, голову, он спросил:
– Фамилия, Имя, Отчество. Год рождения. Адрес. Место жительства. Цеховая принадлежность. Отвечать быстро, не думая!
– Сапожников Виктор Васильевич, – сказал я первое, что пришло на ум.
– Ты, мля, зачем на патрульного бросился?
– Да испугался я. Он меня со спины поднимал, я же не знал что он из милиции, в отключке был. Прихожу в себя, а меня кто-то тащит.
Фердинандыч одобрительно кивал, и в этих кивках мне чудилось призрачная надежда на что-то хорошее.
– Башку они, – дежурный кивнул на дверь, за которую вышли патрульные, – тебе пробили?
– Нет.
–А кто?
– Не знаю.
– Ладно. При каких обстоятельствах?
И я начал свой горестный рассказ:
– Отдыхал я на пляже. Немного
Дежурный занес ручку над листком, но задумался и ничего не записал.
– Значит, говоришь, парни молодые, – уточнил он, – на желтой легковушке?
– На красной, – поправил я.
– Описать их сможешь?
– Ну так, в общих чертах: модные такие мальчики, чистенькие, нарядные. Волосы у одного крашенные, по моде, пегие такие. Бусики…
–Бусики?
–Деревянные, в охват шеи, как четки.
Что-то мелькнуло во взгляде дежурного, тревожное что-то, нехорошее.
– А может ты, мля, все это выдумал, Сапожников? Может закусился ты с какой-нибудь урлой, такой же, как и ты, мутной? А теперь чешешь мне, что ребята из приличных семей, и вдруг взяли да по жбану тебе ни с того ни с сего надавали?
– С чего вы взяли, что они из приличных семей? – Спросил я, не подумав.
– Что? Что ты сказал?
– Я ничего не говорил, – до меня стало доходить, что дежурный догадался, о ком идет речь.
– Ты ничего не говорил?
– Нет.
– Ты точно ничего не говорил?
– Я точно ничего не говорил!
– Ну, про желтую машину-то все-таки сказал, – примирительно намекнул дежурный.
– Да, про желтую машину я сказал.
– Она точно желтая была? Может ты путаешь, мля, может обманываешь меня, Сапожников?
– С чего мне вас обманывать. Я ж вам говорю, они приехали, с музыкой, я подошел…
Дежурный одобрительно кивал головой и что-то записывал:
– На синей говоришь, машине?
–На красной. То есть, желтой.
– Смотри мне, – строго поглядел дежурный. – Не путай! А вдруг ты наговариваешь?
– Вы чего от меня хотите-то? – Взмолился я. – Да мне вообще побоку, не хотите, не оформляйте. Ну, подрался я с ними. Дело-то молодое. До свадьбы заживет. Отпустите вы меня. Заявления мне не надо.
– Иди, – буднично согласился Фердинандыч.
– Что, можно идти? – переспросил я, не веря ушам.
– Да иди, иди. Расселся тут, со сказками своими. Службу нести мешаешь. – Дежурный уже сминал листок с показаниями, и шарил ногой под столом, пытаясь выудить урну.
Уже в дверях дежурный окрикнул:
– Эй! Сюда иди.
Я, с колотящимся сердцем, подошел к столу:
– Вещи забери.
Я протянул руку, чтобы забрать бумажник и внезапно, из разжатой ладони на стол выкатилась крупная деревянная бусина. Видимо, находясь все это время в нервном напряжении, я сжимал ее, сорванную с шеи одного из мальчиков-колокольчиков, и инстинктивно хранимую, как боевую добычу.
– Это что? – Спросил Фердинандыч с нехорошим хрипом.
– Да так…
А дежурныйуже орал, вызывая патрульных: