В мишуре и блестках
Шрифт:
— Я не позирую голышом, дорогая тетушка, — заметил Хилари, разливавший напитки.
— Хорошенькое было бы зрелище.
— Полагаю, вы судите о художниках по "Трилби" и "Богеме".
— Я видел Бирбома Три в "Трилби", — припомнил полковник Форестер. — Он умирал, распластавшись навзничь на столе. Ужасно мило.
Раздался стук в дверь, и в комнату с весьма взволнованным видом вошел мужчина. Но не столько волнение бросалось в глаза, сколько следы сильного ожога, самым печальным образом изуродовавшие его лицо. Шрамы спускались от
— В чем дело, Молт? — недовольным тоном осведомилась миссис Форестер.
— Прошу прощения, сэр, мне очень жаль, — обратился мужчина к Хилари. — Я только хотел успокоить полковника, сэр. С бородой все в порядке, сэр.
— О, хорошо, Молт. Отлично. Отлично, — довольно кивнул полковник Форестер.
— Спасибо, сэр, — сказал мужчина и удалился.
— А что с вашей бородой, дядя Прыг? — спросил Хилари к величайшему облегчению Трой.
— Не с моейбородой, а с той самой бородой, старина. Я боялся, что мы ее забыли, а потом боялся, что она помнется в чемодане.
— Ну так вот, Род, она не помялась. Я же говорила, что ничего с ней не случится.
— Хорошо, теперь я спокоен.
— Вы будете Дедом Морозом, полковник? — осведомилась Трой. Полковник радостно просиял и засмущался.
— Я знал, что вы так подумаете, — ответил он. — Но нет. Я — Друид. Что вы на это скажете?
— Вы... то есть... вы принадлежите?..
— Не к одному ли из этих якобы древних орденов, — вмешался Хилари, — что увлекаются накладными бородами из ваты и каждые две недели по вторникам устраивают потешные пляски вокруг деревьев?
— Ох, ладно тебе, сынок, — проворчал дядя. — Это нечестно.
— Ну что ж, значит, вы не из тех. В Холбердсе, — продолжал Хилари, обращаясь к Трой, — святого Николая, или Санта Клауса, или как вам угодно называть этого тевтонского старичка, заменяет более древняя и более историчная фигура: легендарный предшественник отправителей ритуалов зимнего солнцестояния, передавший, вольно или невольно, изрядную долю своих познаний христианским преемникам. Я говорю о Великом Друиде.
— И викарий не возражает, — с искренней серьезностью вставил полковник. — Уверяю вас, ни капельки не возражает.
— Что неудивительно, — заметила его жена с загадочной усмешкой.
— Он даже приходит на праздник. Так что, как видите, я буду Друидом. Я каждый год его представляю, с тех пор как Хилари здесь поселился. Будет елка, и ветвь для поцелуев, и, конечно, много омелы. Все дети придут: здешние, из Вейла и из соседних поселков. Чудесный праздник, и мне нравится роль Друида. А вы любите наряжаться?
Вопрос прозвучал столь по-детски простодушно, что у Трой, тут же вспомнившей о персонажах "Алисы в стране чудес", не хватило духу охладить энтузиазм полковника, и она, изобразив восторг, ответила утвердительно. Она бы не удивилась, если бы полковник предложил ей таинственным полушепотом как-нибудь вместе
— Дядя Прыг блестящий актер, — похвалил старика Хилари, — а его борода просто шедевр, производство театральных мастеров, она не посрамила бы короля Лира. А какой парик! Ничуть не похож на обычные отвратительные поделки, вот увидите.
— Мы сделали кое-какие изменения, — с жаром подхватил полковник Форестер. — Бороду подправили. Мастер сказал, что она чуть длинновата и я выгляжу в ней немножко хиппарем. Каждая мелочь имеет значение.
Хилари принес выпивку. Над двумя стаканами с кусочками лимона поднимался пар.
— Ваш ромовый пунш, тетя Трах, — объявил Хилари. — Скажите, если сахара мало.
Миссис Форестер обернула свой стакан носовым платком и села.
— Кажется, все в порядке, — потянула носом она. — Ты положил дяде мускатного ореха?
— Нет.
— Правильно.
— Вы, наверное, подумали, что пить ромовый пунш перед обедом несколько странно, — обратился полковник к Трой, — но мы обязательно пьем пунш после путешествия. И всегда перед сном.
— Он восхитительно пахнет.
— Не хотите попробовать? — предложил Хилари. — Вместо "Белой леди".
— Пожалуй, я останусь верна "Белой леди".
— И я тоже. Итак, мои дорогие, — обратился Хилари к гостям, — в этом году мы празднуем в узком кругу. К нам присоединятся только Крессида и дядя Берт. Они прибудут завтра.
— Ты все еще помолвлен с Крессидой? — спросила его тетя.
— Да. Помолвка не расторгнута. Я от всей души надеюсь, тетя Трах, что со второго взгляда вы проникнетесь большей любовью к Крессиде.
— Это будет не второй взгляд. По крайней мере пятнадцатый.
— Но вы понимаете, что я имел в виду: второй взгляд, с тех пор как мы помолвлены.
— А что изменилось? — задала тетя несколько двусмысленный вопрос.
— Послушайте, тетя Трах, я полагал... — Хилари умолк и потер нос. — Все-таки, тетя, учитывая то, что я познакомился с ней в вашем доме...
— Тем более. Я предупреждала твоего дядю. Я сказала, что предупреждала тебя, Род.
— О чем, Тру?
— О твоей девахе, о тоттенхэмовской девахе. Крессиде.
— Она не моя,Тру. Ты так странно порою выражаешься.
— Как бы то ни было, — сказал Хилари, — надеюсь, что вы перемените мнение, тетушка.
— Надежда умирает последней, — отозвалась миссис Форестер и повернулась к Трой. — Вы знакомы с мисс Тоттенхэм?
— Нет.
— Хилари считает, что она украсит этот дом. Мы все еще говорим о Крессиде! — заорала миссис Форестер, обращаясь к мужу.
— Знаю, о чем вы говорите. Слышу.
Супруги принялись за напитки. Миссис Форестер произвела немало шуму, дуя что было мочи на пунш.
— В этом году, — начал Хилари после паузы, — мы внесли кое-какие изменения в церемонию Рождества, надеюсь, к лучшему. Я придумал для вас новый выход, дядя Прыг.