В моей руке – гибель
Шрифт:
Катя слушала его краткий сухой отчет и злилась: информацию выжимает из себя по капле. И даже не взглянет смотрит себе остолбенело на дорогу. И главное, ничегошеньки не объясняет! Думай сама — легко сказать. При чем это в деле о заказном убийстве бывшего депутата и убившего его киллера какие-то еще пропавшие без вести? Соленый — алкоголик, этот бедняга… Жалко парня. Раз столько дней нигде не объявился — значит, труп, чудес не бывает. Царствие ему небесное. Но пропал-то он в Москве, а Никита…
Однако трещать о том, что
Она даже вздохнула с облегчением, когда они въехали во двор больницы: может, тут, у патологоанатома она услышит что-нибудь полезное для будущей статьи. Вообще-то к моргам, несмотря на годы службы в милиции, Катя относилась очень неспокойно и при малейшей возможности старалась таких визитов избегать. К счастью, судмедэксперт — крошечный, гномьего вида старичок в очках и белом халате — принял их не в анатомическом зале, препарируя бездыханное тело. Катя страшилась именно этого, у нее аж коленки подгибались, когда Колосов вел ее к одноэтажной пристройке на задворках больницы, пропахшей формалином и хлоркой.
Семен Павлович принял их в своем кабинете, тут же гостеприимно включая чайник в розетку: «Вы, молодежь, с дороги, пожалуйте, чайку с лимончиком, вот печенье курабье…»
Катя скромненько угнездилась в углу. Пока она пила чай, Колосов внимательно изучал заключение судебно-медицинской экспертизы тел Сладких и Антипова, подготовленное Палычем для прокуратуры. Потом передал листы Кате. Она тоже все внимательно прочла. Итак, смерть Антипова наступила… смерть Сладких наступила… Входящее пулевое отверстие… выходящее… та-ак… поражение левой лобной доли мозга…
Игорь Сладких умер почти мгновенно — ранение в голову, он даже выстрела не успел услышать. А вот его убийца — Грант… Что у него? Перелом шейных позвонков… укушенная рана языка… гематома в области спины, в области правого предплечья… рваная рана диаметром… разрыв гортани, разрыв сонной артерии…
Она хотела было уже задать уточняющий вопрос, до Никита ее опередил:
— Семен Павлович, а механизм образования этой рваной раны на горле какой, по-вашему?
Судмедэксперт задумчиво жевал печенье.
— Каким предметом причинено это повреждение, я, право, затрудняюсь сказать. Однако достаточно необычным.
Понимаете, мягкие ткани буквально вырваны. Кстати, фрагменты их мы нашли неподалеку от тела еще на месте. Создается впечатление, — старичок покосился на Катю, — что намеревались перервать именно сонную артерию, однако площадь захвата кожных покровов оказалась достаточно обширной: рана в поперечнике — я указал в заключении — больше шести сантиметров. И сила должна быть приличной, чтобы вот так рвануть плоть.
— А сколько человек, по-вашему, напало на Антипова? — вмешалась Катя.
— Сзади напал один. Для потерпевшего это оказалось полнейшей
— Значит, шею ему один ломал, а остальные могли при этом присутствовать, подстраховывать. — Колосов забрал у Кати заключение и вернул эксперту.
— Никита, а вы не передадите это Касьянову сами? — спросил тот. — А то он звонил, просил поскорее, а у них вроде курьер в прокуратуре на бюллетене. И тогда вот это тоже ему передайте.
— А что это? — Колосов смотрел на аккуратно запакованный маленький бумажный конверт, подколотый к документам.
— Это обнаружено мной при повторном осмотре тела Антипова. Это волосы.
— Волосы?
— Именно. Я изъял их с брюк и правого рукава куртки Антипова. Вряд ли они принадлежат убитому — он коротко стрижен и брюнет. А волосы эти длиной около пяти сантиметров и гораздо светлее. И структура их… Словом, я все документально оформил, пусть Касьянов вынесет собственное постановление, и направляйте в ваш ЭКО на Варшавку. По волосам, увы, я не специалист.
Когда они покинули кабинет патологоанатома, уже смеркалось. Катя смертельно устала за этот суетный день. Вроде бы и не делала ничего — а вот… От бензина и тряски на ухабах подмосковных дорог разболелась голова.
— Ну что примолкла, Катерина Сергеевна? — осведомился Никита, закуривая и выпуская дым в окно, когда они отъехали от Раздольска добрый десяток километров.
— Пытаюсь осмыслить то, что увидела.
— Ну и?
— Ты сказал: в этом деле что-то не так. Я думаю, Никита.
А это такое утомительное занятие.
— Сейчас ты знаешь по этому делу ровно столько, сколько и я.
«Как бы не так, — подумала Катя. — Ты, голубчик, знаешь самое главное: почему вы так уверены, что Сладких убил именно Грант. Кто сделал заказ на это убийство, на кого Грант работал. Вот это и есть, наверное, самое основное в этом деле, от этого нужно все версии выстраивать».
Она не подозревала, что шкала интереса в этом деле по некоторым причинам для начальника отдела убийств внезапно резко сдвинулась. После посещения сегодня Раздольска эта самая неуловимая, но весьма настойчивая уверенность: что-то не так в этом деле — еще больше усилилась. Но выводы было делать пока рано.
— Мне надо уточнить у тебя еще кое-что. Сегодня голова уже не варит. Когда завтра мне к тебе подойти? — спросила она, вздохнув.
— Как только, так сразу. Как день начнется, как карты лягут, но видеть тебя буду рад… возможно. — Он полуобернулся. — Что, жалеешь, что время на меня угробила?
— Ничего я не жалею. Просто удивляюсь: как ты так работаешь, словно заводной, целые сутки — по области туда-сюда… И вроде бы даже не слишком изможденный на вид. Нет, вы, мужчины, все же выносливые и сильные создания.