В море – дома! Славный мичман Егоркин
Шрифт:
Замполит бы такого приема в духе Макаренко явно не одобрил! Но зачем всякой мелочью расстраивать человека? Иногда неведение есть добро! – решил Палыч и… ничего никому не сказал. Но все равно, все и так узнали! Конечно, а кто сомневался?
Это произвело должное впечатление, и с тех пор на молодых минеров и торпедистов местные «годки» лишь ругались. Да и то – издалека и с оглядкой. Должную выволочку тут же получили и командиры отделений – за то, что не защитили своих подчиненных. «Лычки» носишь? Вот и отрабатывай, а не то…
На него не обижались и не жаловались – доставалось лишь тем, кто «честно заработал». Да и то – в самых крайних случаях. Чтобы, значит,
Командир боевой части удовлетворенно хмыкнул.
Нечего всякой «палубной шелупени» вмешиваться в воспитание его подчиненных – даже корабельным офицерам им самим этого не позволялось, о чем он сразу ясно дал понять. На то есть свои начальники! Скажи мне – сам разберусь, и если что – так мало и без вас не покажется!
Между делом, Палыч разъяснил ошибки, проинструктировал, как надо делать и по-морскому, и по уму, благословил на трудовые подвиги.
– Все должно быть на совесть! Поломки и аварии – почти всегда, от раздолбайства, а раздолбайство же – всегда от лени. Лень – это штука многогранная, на гражданке – с рук сходит, бывает! А вот на корабле – кого углом, кого гранью – в случае чего, всем хватит! – напутствовал он минеров, весело потащивших свои железки в корабельную «мастерку».
Крутовский обратился к мичману: – У вас какие планы на вечер, Александр Павлович? Наверное, по приходу в базу, вам с комбатом придется остаться на корабле. Матчасть осмотреть, все в исходное привести, то да сё… И, главное, – людей помыть и привести в божеский вид, проследить смену белья – знаю я эти службы снабжения! А завтра с вашим отдыхом разберемся!
– А, что, в базу потопаем?
– Да, где-то к «нолям», уже в Противосолнечной будем!
– Эх, Андрей Алексеевич, Андрей Алексеевич! Вы серьезный, и, даже, надо сказать без подхалимажа, бывалый офицер, хороший моряк! Это точно!
– Спасибо! – хмыкнул Крутовский, догадываясь, что это – подслащенная пилюля и сейчас последует какое-то поучение, внешне не задевающее субординацию. Впрочем, особого «снобизма» в общении с подчиненными Андрей за собой не замечал.
– Вот нельзя никогда говорить на флоте, да еще – на корабле – «придем», «будем в двадцать ноль-ноль», сделаем то-то и то-то. Как только это скажешь, тут сразу, откуда ни возьмись, возникнут проблемы и препятствия, а, также, всякие подвиги и приключения, в которых придется принять самое активное участие. А про вмешательство природной стихии – так я вообще – молчу, не буди лиха, пока оно тихо, как люди говорят! – Егоркин хитровато поглядывал на командира боевой части и поучал:
– Надо сказать так – «собираемся идти», «возможно», «предполагаем быть», «Бог даст – пойдём», «Бог позволит – сделаем» – поучал ветеран, и, сделав паузу – для усвоения материала, продолжал: – Дело наше морское. Море, всем известно, – дикая стихия, а начальство – так оно у нас еще более дикое! Куда там морю! Что ты! Вы еще не всех видали… Честно сказать, хрен его знает, где и когда мы будем! А вот – если будем, если вернемся домой, то у нас всегда достанет времени разобраться во всем, том числе – как, кому и даже с кем спать. В смысле – отдыхать – поправился Александр Павлович. Затем, тоном учителя, завершил наставление: – К общему удовольствию всех заинтересованных лиц. Слава Богу, и корабль у нас хороший, и боевая часть – лучшая, чтобы там «механические силы» о себе не думали!
Тут надо
– Да бросьте вы, Александр Павлович! Суеверие все это! – беспечно махнул рукой Крутовский.
– А суеверием наши недалекие попы объявляют все то, что толком объяснить сами не могут, а признать не хотят! – стоял на своем Егоркин, закусивший удила в своей правоте.
«Понеслось!» – ухмыльнулся Андрей, развернулся и резво потопал в свою каюту – готовиться, искать в ней все, что положено вахтенному офицеру, согласно Корабельному уставу. У «кэпа» настроение сейчас самое боевое, проходить мимо него лучше всего под палубным линолеумом.
Иначе – зацепит и «раскритикует», не важно за что – лишь бы человек хороший попался! А если такой возможности избежать встречи с отцом-командиром нет – как у вахтенного офицера, например? Значит, надо точно соответствовать всем уставам и директивам, вплоть до полного безобразия, как любит говорить старпом! По крайней мере, стремиться к идеалу. Который недостижим, как морской горизонт! – хмыкнул командир боевой части.
И вот раздались звонки колоколов громкого боя, а старпом Георгий Михайлович с ходового поста хриплым голосом объявил приготовление корабля к бою и походу. Из динамиков неслись его вдохновенные ругательства в адрес сигнальщиков, напутавших что-то с флагами. Вроде бы все – как всегда.
Однако, оказалось, что все вышло так, как и предсказывал мудрый Егоркин: удачу от себя все же отпугнули. Корабль, осуществлявший слежение за «Марьяттой» в дальних полигонах, где атомоходы отрабатывали свои задачи, «заломался», ну, совсем некстати, да и запросился в базу, и теперь тащится сюда «на одной ноге».
«Интересно, а бывают случаи, когда что-то ломается кстати? Впрочем, для кого как – все относительно…» – подумал Крутовский, ругая всемогущий Случай, выбросивший, на этот раз, «Бесшабашному» «монетку не той стороной». – «Надо было придать большее значение «щедротам тыла»! – запоздало пожалел минер – «Сказал бы на ужине о своих догадках – так мужики сейчас сразу бы «великим шаманом» меня объявили! Эх!».
Козе и даже ежику в тумане понятно, что этой самой «даме» никто никогда не позволит самой по себе гулять по нашим полигонам! И кому стать ее «кавалером»? Естественно, исправному и укомплектованному кораблю – из чужой базы, что тоже очень важно! Тем более – сам стоит и причала и никого не трогает! Кто-то вложил эту мысль в уши оперативникам. Те – начальнику штаба флота. Дальше – дело техники!
И вот уже получено безапелляционное боевое распоряжение: – «Бесшабашному» выйти на слежение. Комдив, у которого тоже были совершенно другие планы, только руками развел и минут пять рассказывал во флагманской каюте самому себе и телефону, назойливо издающему короткие гудки «отбоя», самые страшные вещи про чью-то маму и весь ее семейный альбом. Да еще, с извращением, вспоминая, где и как он видал такие планы и решения, и тех, кто их выдает…
Об этом поведал командир корабля, вернувшийся с инструктажа и наскоро собравший в кают-компании своих офицеров. Докладывал он все это в ярких красках, просто картину рисовал, пересыпая свою речь цветистыми комментариями и беспощадно-убийственными характеристиками. «Папа» выпускал пар, всё и всем понятно! У него, как видно, личные планы тоже накрылись… медным тазом.