В море – дома! Славный мичман Егоркин
Шрифт:
И вообще, все государственные и военные праздники были для Павла, лучшего кока Полюсного и окрестностей (включая стольный град Североморск), прямо, как для лошади свадьба – голова в цветах, а все остальное – в мыле.
Вот так-то быть на флоте лучшим – «Тяжела ты, шапка Мономаха! (как говаривал пушкинский Борис Годунов). А начальники ее ка-а-ак нахлобучат при случае!
Старший мичман Петрюк отвечал со всей серьезностью за организацию кулинарной агрессии при приеме гостей. Поэтому уставал, как собака на охоте. И ему просто требовалось сменить обстановку. Вот поэтому и влекло его в гаражный клуб Палыч-сана.
Шефы,
Петрюк с юморам рассказал вот что:
– Съехались шефы – гостей – со всех волостей! Так вот, увидев в первый раз в своей жизни морской парад в Полюсном, шефские делегации вышли на морскую прогулку на одном из специальных катеров, свежевыкрашенным, не без шика и лоска. По-нашенски!
Артисты ансамбля славной флотилии исполняли традиционные морские песни, и прямо на палубе был организован фуршет. Смотрел я на шефов и приходил в полную уверенность, что у себя дома им ни пить, ни есть и гулять явно не давали. Года два! А тут они возьми и сорвись! И тогда наступил день флота!
Петрюк, как всегда постарался и закуски были разнообразными и вкусными. Как минимум – с десяток перемен. Бутербродики, рулетики, пирамидки и канавки на шпажках. Кусочки красиво обжаренной курицы, ветчины, рыбы, разнообразно фаршированные овощи, пирожки ровно на один укус после рюмки… и вообще… слюной можно захлебнуться при одних воспоминаниях!
Водка и свежее пиво лилось рекой – помогли местные шефы, с Кольского пивзавода.
– Понятное дело – фуршет на палубе, закуски – гора, и выпивки – море разливанное. Пошли сначала в Североморск, экскурсию по БПК провели, командир тоже им легкий прием организовал – а, как же – знай морское гостеприимство!
Правда, Громяковский – честный человек, не стал корабль грабить и мы щедрую часть водки командиру «Адмирала Сергеева» тут же передали, чтобы не расстраивался. Кстати, хлебосольным Алексей Михайлович был не только в размерах выделенных сумм, но при необходимости, сам распахивал свой бумажник – в тайне от жены, и решал за свой счет вскочившие финансовые проблемы. Уж я-то знаю!
– А дальше пошли к старине Кильдину – море посмотреть, сопки наши все в зелени, скалы, краснеющие в летнем солнце шефам показать! Весело так пробежались по мелким волнам, как по ребристой доске. Гости уже подогрелись до кондиции, разошлись кучками по своим компаниям. А на мостике с главами делегаций заседал сам Громяковский. Он рассказывал высоким гостям о море, о кораблях, размахивая руками, изображая что-то в воздухе для наглядности.
Михалыч был набит всякими интересными историями и байками, где, правда, невероятным образом насмерть переплелась с вымыслом. Алексей Михайлович умел владеть вниманием публики. Обычно большие начальники брали кого-то из офицеров культуры из ДОФов и клубов, в качестве ведущих. Но не Громяковский! Он сам вел всякие встречи, направляя застолье в нужное ему русло…
И слово для тоста он предоставлял тем, кто сам хотел сказать что-то значимое! В людях он разбирался хорошо! И очень редко тост доставался тем, кто собирался насмерть замучить десяток-другой слов – минут за пять, а то – и десять.
– И тут, сразу же за выходом из залива, нас закачало. Заметно, что-то куда-то с грохотом полетело…
Штормик – пока так себе, бала два-три, не больше. Но вот налетел шквалистый ветер, стал забрасывать волнами палубу катера. Командиру катера, опытному мичману, злому татарину с казацкими усами, все это очень не понравилось – с этакими вот пассажирами на борту. А вдруг кого смоет, или качнет волна, да шарахнется кто через леера? «Мама» сказать не успеет! Не дай Бог так отличиться на весь славный флот России и ее окрестностей.
Громяковский с ним согласился, и, заложив широкую циркуляцию, катерок стал ворочать на обратный курс. А это только подогрело интерес публики – на приглашения сойти вниз никто никак не отреагировал. Легкий (или уже не очень легкий хмель) в их головах уже мешал прочувствовать разницу между трамвайчиком на Москва-реке и военным катером в Баренцевом море.
Ни какие увещевания не действовали – гости только отмахивались небрежно от офицеров, которые пытались навести порядок на палубе. Как же – там были и хорошо одетые яркие женщины, а показать при них, да еще с пьяной удалью, что ты хоть чего-то боишься… это уж слишком! Ни за что! пусть лучше съедят нас прилюдно без водки!
В некоторой растерянности старший мичман Рашидов, много лет командовавший этим катером, но в первый раз столкнувшийся с таким пренебрежением к морю, подошел к Громяковскому и спросил: – Товарищ капитан 1 ранга! Ветер и качка усиливаются, что мы будем делать?
А тот сразу ответил, будто ждал такого вопроса: – Качка, говоришь? Да, неприятно, народ-то у нас не подготовленный и своенравный! Давай команду по кораблю: «Приготовиться к срочному погружению! Надстройку и мостик к погружению приготовить!».
У Рашидова сначала отнялся было язык, выкатились глаза, раскрывшие обычный восточный прищур до кофейного блюдца, а уж потом только пришло понимание затеи, которая, при здравом размышлении, показалась ему перспективной и вовсе не безнадежной.
– Всем вниз, команде – по боевым постам, гостям собраться в кают-компании! Выполняйте! – сказал Громяковский и теперь обратился к высоким гостям: – Давайте пройдем вниз, сейчас погружаться будем!
У офицеров глаза полезли на лоб, но Громяковский сдвинул брови и качнул головой в сторону прочной двери.
До всех военных сразу дошло, что надо делать! И они побежали по палубе, предупреждая о «погружении» и сея возможную панику. Прозвучавшая по ГГС команда возымела свое действие – интенсивно захлопали двери в надстройку! Как ни странно, возражений не последовало – и дошло до всех нормально. Без замечаний!
Но один из советников губернатора шефствующей области, Кормчиев, офицер запаса, в изрядном подпитии, плоховато державший удар «кулинарной агрессии», искренне и громко удивился: