В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей
Шрифт:
7. Далее шли семь офицеров, несших на черных бархатных с серебряными галунами подушках шарф Лефорта, золотые шпоры, перчатки, шпагу, шишак, латы, щит и трость.
8. Любимую полевую лошадь Лефорта под черным сукном вел главный конюший Лефорта. За нею офицер нес полевой штандарт Лефорта с древком в черном крепе.
9. Латник шествовал в полном вооружении с обнаженным мечом.
10. Четыре генерал-майора в ряд, за ними четыре полковника дивизии Лефорта. Все — в глубоком трауре.
11. Все ученики Морской академии (открытой в комнатах вновь отстроенной Сухаревской башни) и других заведенных Лефортом публичных школ, с их начальниками и учителями. Все — в трауре.
12. Три
13. Гроб с телом покойного, обитый красным бархатом, украшенный золотыми гасами, серебряными кованными гербами его и скобами. Одр, на котором стоял гроб, был покрыт черным бархатом с золотыми гасами, кистями и бахромою. Гроб несли на плечах, меняясь каждые четверть часа, 28(!) полковников.
14. Племянник покойного Петр Лефорт в глубоком трауре и в длинной черной епанче. За ним 4 пажа Лефорта, в трауре.
15. Чрезвычайные иностранные послы в трауре: Цесарский и Бранденбургский. За ними в трауре резиденты и комиссары: Шведский, Датский и Бранденбургский.
16. В глубоком трауре вдову покойного вели под руки два генерала. Вдову сопровождали 24 знатнейшие дамы, поддерживаемые разными чиновниками. Все в трауре.
17. 24 боярина и все шведские генералы по старшинству в ряд, в трауре.
18. Морские и сухопутные штаб— и обер-офицеры и чиновники, в трауре.
19. Шествие заключали служители дома Лефорта, одетые в черное. Все люди были по-траурному одеты.
За всем порядком шествия наблюдали 4 церемониймейстера.
Церемонию сопровождали многочисленные жители Москвы, никогда не видевшие подобного великолепия при похоронах.
Гроб сперва был принесен в Реформатскую церковь. В ней при погребальном обряде проповедь на немецком языке читал священник этой церкви и духовник Лефорта Штумф (Стумпфиус).
По окончании проповеди гроб сопроводили тем же порядком до места погребения. Однако возникла неприятая ситуация во время шествия. Некоторые из бояр, досадуя, что иностранные резиденты и комиссары шли перед ними, заняли их передние места. Заметив то, Петр разгневался и приказал восстановить прежний порядок.
Было заметно, что многие из бояр не могли справиться с обуявшей их радостью по случаю смерти царского любимца. Потому оскорбленный Петр им сказал: «Неблагодарные, если вы не цените заслуг его России, оцените хоть слезы мои!»
Перед опусканием гроба в землю у самой могилы заплаканный царь велел открыть гроб. Петр в последний раз поцеловал своего самого близкого друга.
После того выстрелила 101 пушка и троекратно выпалили из ружей беглым огнем войсковые солдаты.
У умершего Лефорта, несмотря на жалованные от царя богатства, почти ничего не осталось. Он делился своим добром с кем только мог, не жалел трат на полезные дела для чести и славы России.
Спустя положенный срок над могилою была установлена мраморная доска с высеченной надписью:
«Прохожий! Остановись. Здесь лежит Франциск Ияков Лефорт, женевец, который на опасной высоте придворного счастия стоял непоколебимо, и которому различие отечества и религии не могло воспрепятствовать, под руководством мужества и мудрости, взойти на высокие степени честей, и удостоиться быть Его Царского Величества Всероссийского Генерал Адмиралом, Главным Начальником отборных сухопутных войск, Наместником Великого Нова-Города и Президентом в Царских советах. Он был знаменитый и тонкий Министр и Полководец, велик в мире и войне, в отечестве Зодир, в посольствах Циниос. Наук Покровитель и ученых Меценат. Он умножил славу своего Государя, не подвергшись зависти, украшен высокими честьми, заслуженными
Плита эта была установлена, видимо, по сложившейся на Руси традиции, не ранее чем по истечении года со дня смерти Лефорта. Дату кончины на ней написали по новому (уже претерпевшему 1 января 1700 года изменения) календарю и спустя какое-то значительное время.
По оставленным очевидцами свидетельствам, печальная церемония похорон продолжалась от начала десятого часа (то есть после девяти утра) по второй пополудни (или до 14 часов по-современному).
Возможно следующее предположение.
Событие похорон заняло значительное время. В дороге происходила смена между собой 28 полковников, несших, видимо, по четверо гроб от Лефортова дома (нового, незадолго до смерти хозяина выстроенного на улице Коровий брод) до Реформатской церкви (находившейся здесь же, поблизости, на Немецкой улице) и далее. При движении к месту захоронения произошел инцидент с боярами. Значит, Лефорта хоронили не у Реформатской церкви, а на значительном расстоянии от нее.
В шествии принимали участие солдаты — порядка 10 тысяч — по 6 человек в шеренгах, ученики школ, бояре и другие лица. За процессией наблюдали и за ней шли многочисленные московские обыватели. Видимо, пройденное по Москве расстояние составляло не менее 7–8 километров.
Некоторые исследователи в своих публикациях предполагают, что Лефорт был похоронен при Лютеранской церкви. Однако в конце ХVII века Лютеранская и Реформатская кирки находились здесь же, в Немецкой слободе. К тому же, проведя церковную службу над покойником у реформатов, вряд ли духовник Лефорта позволил бы перенести тело своего прихожанина к лютеранам.
Местом упокоения первого русского адмирала стало, скорее всего, иноверческое кладбище в Марьиной Роще. О Немецком кладбище на Введенских горах догадок делать не стоит, так как оно было устроено лишь в следующем веке. В пользу моих предположений говорит и то обстоятельство, на которое указывали историки уже начала XIX века. Из их сообщений следовало, что когда сносили кладбище в Марьиной Роще, там обнаружили надгробие одного из пасторов, хоронивших Лефорта и умершего в 1705 году, Кугепавена. При традиции и возможности реформатов хоронить достойных людей при своей церкви, и пастор, и Лефорт лежали бы внутри или рядом с Реформатской церковью (на Немецкой улице). Или, по указанию властей, на иноверческом кладбище Москвы.
Н. М. Державин писал, что застал в Марьиной Роще еще могилу пастора Глика, в услужении у которого была будущая императрица Екатерина I Алексеевна, а также захоронения других знатных инородцев.
Учитывая вышеизложенное, смею указать исследователям жизни московских немцев (инородцев) на место поиска могилы Лефорта: она находилась в Марьиной Роще, отдаленной от Немецкой слободы на 7–8 км. Эти два московских района связывала достаточно широкая и протяженная по тем временам Красносельская улица. Немецкое кладбище было за Сущевским Камер-Коллежским валом напротив той местности, где через полвека образовалось Лазаревское православное кладбище.