В небе только девушки! И...я
Шрифт:
— Пусть так, но это будет честно. А так, приходится носить награды, которые я не заслужила сама. Мне их дали, авансом. Сначала за мост, потом подводили к каждому сбитому и давали мне его сбить. Еще и Героя дали. Мне стыдно так поступать, так жить. Я — комсомолка, и обязана поступать честно. Разрешите нам перейти в 790 полк, товарищ подполковник. Мы — подруги, и хотим летать вместе.
— Вам не дадут этого, вы — готовые командиры звеньев или эскадрилий. Ну, что ж, насильно мил не будешь, давайте рапорта.
Шестаков, конечно, сходу поставил их на звено, а затем на эскадрильи. Через месяц я снял из-за спины Лили немца, и она вечером села у нас, отпросилась у Льва Львовича. Подошла ко мне и, не соблюдая субординацию, обхватила меня руками, разревелась, залив меня слезами с ног до головы.
— Чего ревем и сопли распускаем? Поздняк мятаться. Я тебе об этом и говорила. Для боя требуется точный и холодный расчет, а не комсомольский задор. Надеюсь, что впредь будешь не такой 'сумасшедшей'. Ты же командир эскадрильи!
— Нет, Александра Петровна. Я не вернусь, а Вам — спасибо огромное, за такое, как говорят наши мужики, до конца жизни водкой поят. Там, конечно, тяжелее, и машины хуже, но это уже МОЯ эскадрилья!
— Ну, что ж, ты — взрослая девушка, расти, и не забывай оглядываться.
Я оставил ее возле КП, к ней подбежали другие девушки, и успокоили каким-то образом ее. Больше встретиться у нас не получилось. Ни в воздухе, ни на земле, а через некоторое время узнал, что ее не стало. Вторую звезду ей присвоили посмертно.
А мы, в ноябре, собрали две первые машины. Одну отправили в ЦАГИ, ломать, вторую в НИИ ВВС. Получили 13 «g», и без ограничения угла пикирования! Это была 'ПОБЕДА'! Вот теперь эти 20 'лишних' килограммов можно снимать! В Декабре мои 'закованные в титановую броню' девушки вырулили на старт. Вот теперь — 'потягаемся', товарищ Адольф! Одна из машин носила имя 'За Лилию Литвяк', еще на одной было выведена фамилия Кати Будановой. Девочки летели мстить. Наш путь лежал на Балтику.
Внизу лежала заснеженная земля, дивизия оставалась на Брянском фронте, и лишь 589–ю ОРБАЭ перебрасывали на небольшой остров в Балтийском море. Сейчас там, кроме полуразрушенных казарм, ничего не осталось, да снаряд 180мм орудия на небольшом мемориале, посвященном защитникам острова. А тогда это был наш форпост в Финском заливе: Лавенсаари: там было построено около 200 пулемётных, 20 артиллерийских дзотов, более 450 убежищ для личного состава, установлено около 70 километров проволочных заграждений и свыше 5 километров противопехотных минных полей, и аэродром, на котором базировалась эскадрилья 4–го ГвИАП Балтийского флота. Вот в гости к морякам и прилетели. Перед нами поставили две задачи: аэрофотосъемки участка немецкой обороны в районе проведения будущей операции 'Искра', и полеты на максимальную дальность, с целью убедиться в заявленной дальности самолета. У немцев здесь сидела 'Зеленая задница', еще летом пересевшая на 'фоккеры'. Довольно сильный летный состав, который было предложено немного познакомить с нашей тактикой. В планах начальства мелькало и еще одно предложение, но, все зависело от результатов испытаний. Перелет прошел без осложнений, садились ночью. Декабрь, темнеет рано, светает поздно. Так что секретность удалось соблюсти. Наш прилет вызвал легкий ажиотаж среди аборигенов. Нас поселили в хорошем глубоком бетонированном бункере, и довольно долго мучили расспросами и довольно прозрачными намеками. Затем прилетел не кто-нибудь, а сам Новиков, ажиотаж местных ухажеров резко убавился. Поспали, завтрак, и мы первыми уходим в воздух, набирая максимальную высоту, так, чтобы 'фоккера' на первом вылете не зацепили. До окончания работ по аэрофотосъемке их приказали не трогать, не нервировать. Приказ не совсем понятен, но, они ведь не обсуждаются. Так что взлетаем на Север, в сторону финнов, доворачиваем на Кронштадт и в набор. С нами, в качестве летнаба пошел полковник Романенко, начальник авиаразведки КБФ. Они были заинтересованы получить такую машину. 40–кратный стационарный бинокль позволял очень неплохо рассматривать местность. Летнаб управлял и двумя 'кодаками'. Еще одним управляла Настя. Анечку горластый Романенко совсем зашугал вначале, но потом, после включения в СКУ разговоры, естественно, затихли. Финики подняли 'Спитфайр', но он быстро от нас отстал. Накрутили три круга по 800 километров. Стояла на редкость хорошая погода, не часто встречающееся явление в этих местах в это время. Заявленную дальность 2750 км даем. После посадки в танках еще оставалось топливо. Но, единожды машина немного нас попугала: чихнул один из двигателей. Теперь Василий Иванович раскапотил его в капонире и ищет причину. Немцы довольно активно реагировали на наше присутствие, но самолетов с такой высотностью у них не обнаружилось. Дразним дальше. В следующем полете включили на работу с землей радар, и нашли много интересных металлических предметов в самых неожиданных местах. А дальность получается выше заявленной, расход, на самом верху, довольно сильно снижается, и обороты держим довольно умеренные. Но, вместо Мощного, пришлось уходить в Царицино, где базировался учебный полк ВВС КБФ. На Мощный немцы выполнили за день семь налетов. Сюда перебрались и остальные девочки. Грузим РРАБ-3 на все машины по две тонны на нос. Не надо нам мешать! И в ночь уходим на выявленные площадки подскока у 54–й дивизии немцев. Нарву, Кейкино, Куземкино и Котельский навестили 'бабки — ежки' и немного похохотали над ними. Довольно неплохо горело! Командованию понравилось, и нас попросили сработать на 'бис' по двум аэродромам под Новгородом и двум под Псковом. И опять перебросили, теперь под Пестово. Это уже Калининский фронт. Так гоняли довольно долго, наконец, программа войсковых испытаний пройдена. Нашли и причину подчихивания моторов: несколько свечей оказались с уменьшенным сопротивлением. И на одном из режимов могли пропускать.
— У нас гости! — сказала Аня. — Отстают. Идут наверх к Андрею.
Немцы засекли по шуму его и пытаются перехватить. Ню — ню! Зашевелились столбы прожекторов. Андрей выполнил сброс фотаба и осветительной. Томительно считаем секунды. Рука Насти на плече опять сжимается. Валю машину на левое крыло, и мы в пике. В прицеле Пражский мост. Двухпутевой, старинный, длинный. Поправил машину, уложил нитку на вертикаль, и открыл люк. Сброс! Вывод и отворот от луча прожектора. Сзади еще три машины успевают сбросить по 20 бомб, затем Андрей дал остальным команду на вывод без сброса. Мост лежит! Мы активно маневрируем, уклоняясь от прожекторов и то там — то сям вспухающих разрывов. Нашу атаку немцы проморгали! Вдруг заговорила кормовая установка. Нижняя.
— Прожектор! Пришлось бить! Шел на нас!
— Гости?
— Пока чисто! — у Анечки работает локатор. Я тоже включил обзор. Слева две машину есть, но далеко. Успеем набрать высоту. Вышли из зоны обстрела, стали собираться сами. Идем на запасную цель. Курс двадцать один, скорость пока ниже, 610, чтобы остальные подтянулись. Четверо уже в 5–километровой зоне Аниного радара. Выровнял машину, набор закончил. Через 15 минут начали прибавлять, все собрались.
— Командир, у меня готово сообщение. — это Настя. Реклама — это по ее части.
— Бог с тобой, стучи. — у АДД было принято давать отчет прямо 'Самому'. 'Москва, Кремль, товарищу Сталину. 02.35 24.12.42 Поздравили с Рождеством фрицев, уронив Пражский мост в Варшаве. Ваши 'Бабки — Ежки''
Хорошо еще про потери не указывает, чтобы не сглазить! Запасную цель закрыло облачностью, бомбы вывалили на правый пролет железнодорожного моста в Риге. Освещала мост и работала фотабом Женечка Егорова. Очень точно сработала. Мы вниз уже не ходили, те, кто пустыми шел. Сделали круг, отвлекая противника от пикирующей группы, и пошли домой. Садились в Лавенсаари. Нас тут же дозаправили и выпроводили в Царицино. Через час, буквально, по одному, уходили туда, так как начальство нервничало, в обратной телеграмме Сталин поздравил эскадрилью с большим успехом.
В Царицино: 'разбор прыжков в сторону', присутствуют Новиков и Голованов. Делят шкуру неубитого медведя: кому должна принадлежать такая эскадрилья. Мне. Вопросы? На самом деле, уйти из армии в АДД выгоднее. Но, мне пока не с руки оставлять свою дивизию, ПАРМ и завод. Отношения с новым начальством на заводе складываются пока неплохо, правда, с активизацией боевых действий это взаимозаинтересованность будет падать, но куда деваться?
— В чем причина успеха, как Вы считаете, Александра Петровна?
— Да не готовы немцы, оборонявшие мост, бороться с пикировщиками. Мало низковысотных пушек. Привыкли, что их с горизонтали бомбят. А тут ночной пикирующий удар. Судя по тому, как метались прожектора, они искали нас наверху. Даже огня из кормовой установки не заметили. А когда заметили было уже поздно. Вот, только, самолет этот, конечно, хороший, но неудобный. Устаешь сильно из-за того, что маску приходится все время носить. Но, другой кабины пока нет, врачи не пропускают новую разработку. И противоперегрузочный костюм — тоже. Отвечают, что идут испытания.
— Но, автопилот же есть.
— Есть, но спина и еще одно место устают. Кабина тесная, штурман еще может подняться и спуститься вниз, размять ноги, а пилот просто привязан к креслу. У стрелков немного лучше, но, долго приводится в действие верхняя установка. И она требует разгерметизации, а это не самое безопасное занятие. В общем, надо дорабатывать конструкцию. Поэтому, на слишком уж большие расстояния с подвесными баками летать даже глупо. Самый главный момент пропадает: скорость. Так что, Александр Евгеньевич, это, все-таки, больше дальний истребитель, чем бомбер. И задачи у него больше оперативные, чем стратегические. Ну, вот освоили мы процедуру уничтожения мостов, это здорово, конечно, но действовать требуется меньшими группами. А нас, на один мост, аж двадцать штук послали. А меня к разработке операции почему-то не допустили. Странное решение.