В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную
Шрифт:
В общем, переводят Аньку в хирургию. А Енот мне и говорит:
«Э, нет… что-то тут снова не так. Она ж всего две недели как оттуда. Из хирургии. Как раз перед твоим поступлением вышла. Почему опять-то?… И знаешь что заметь: через три дня после возвращения из хирургии она уже ходила в общем строю в центральную столовую! И это при операции на ноге!»
Но даже не это самое интересное. Переводят её в хирургию, уже при мне, это была суббота… И вот у нас традиция такая… правда, в основном у девчонок: «провожать на операцию» – выглядывать и смотреть, как подружку завозят в лифт, чтобы поднять на третий этаж в операционную. Выглядывают, правда, с опаской – ведь иногда за это ругают… но не всегда…
В общем, смотрю на это столпотворение, а Енот сбоку опять:
«Э, нет. Очередной военный эксперимент сейчас будут проводить…»
У меня, Андрюх, от этих слов аж мурашки по спине побежали.
После этого её где-то через неделю выписали из хирургии и – бах, не просто выписали, а дня через два она уже в центральную столовую ходит – всё, как, по словам Енота, в первый раз было.
И тут уже я сам, без Енота, в смысле без Димки, вдруг увидел однажды такую картину: Анька выходит из сестринской, наверняка после перевязки, осматривается вокруг и как шмыгнёт к дверям Северной палаты! А я как раз из кабинета ЛФК к себе в палату шёл. Она скрылась в Северной. Я кидаюсь, значит, к дверям той палаты. Пытаюсь подсмотреть…
Тут мимо воспиталка мелких проходила и меня застукала, я бдительность потерял.
«Чего, – говорит, – туда смотришь? Вам там делать нечего, в той палате!»
Я ей:
«Так там… Туда зашла…»
Воспиталка мне:
«Кто там ещё? Кто туда зашёл?»
И, прикинь, открывает дверь Северной, я вижу там Аньку, а воспиталка, глядя на неё в упор, говорит мне:
«Никого здесь нет! Тебе показалось!»
В этот момент Анька как раз держала в руках ту пластину. Так она спокойно – будто не видела никого – сунула её себе в колено, как мне Енот и рассказывал… Я аж вздрогнул – жуткое зрелище! Хотя без капли крови! А потом поднялась с сетки кроватной и пошла нам навстречу… И, прикинь, вижу, как воспиталка отходит в сторонку, словно пропускает её, не глядя… Телепатическая команда! Анька, значит, гордо между нами идёт… сама – молчок, нас будто не видит… и к себе в палату – шмыг, значит! Андрюха, я бы подумал, что воспиталка с ней заодно, но глаза воспиталки… Точно не видела она никакой Аньки. Зуб даю! Это был день и момент, когда я окончательно поверил Димычу!
– Ну, смотри, – вдруг осенило меня, – предположим, это и вправду какой-то секретный эксперимент. Предположим, даже военный. Предположим и то, что никто об этом эксперименте ничего не должен знать и даже подозревать. Поэтому Анька-робот, как ты её называешь, стирает у всех память в части того, что с ней происходит. Но по какой-то причине стереть твою память ей не удаётся. Но и рассказать тебе всю правду она почему-то не может. Вот она и предупреждает тебя, мол, «не лезь и не мешай». При этом она явно демонстрирует тебе вытянутые пластины, мол, «да, это всё правда; ты не сумасшедший, тебе не показалось; но не нужно никаких расследований!» Короче, это должно остаться тайной, иначе, допустим, эксперимент провалится.
– Андрюха, ты гений! – Сергей обнял меня за плечи и так навалился на меня сбоку, что мы оба чуть со скамейки не сковырнулись.
Признаться честно, я сам не вполне верил в то, что наговорил, но мне было приятно, что друг оценил мою логику.
– И это всё? – спросил я.
– Да какое там «всё»! Короче, менее чем через две недели после того, как Крылову выписали
«Чего так рано? – удивился я. – Выписка ж вроде в середине месяца».
«Ну да! Пятнадцатого или шестнадцатого. Но бывает, что уезжают на день или два раньше… А у Димки там дома проблемы какие-то у родителей – знали, что не смогут забрать позже. Договорились на 6 или 7 мая».
Не знаю, как у вас, а у нас в Двойке выписка – это праздник! И не только у того, кого выписывают. Ну, с того, кто отваливает – всякая вкуснота. Конфеты, мармелад, зефир. Чаще, конечно, просто конфеты. Когда за кем-то приезжают, то забирают обычно в тот же день – на всё про всё не более часа. Ну, максимум полтора, если родители хотят ещё получить какую-то консультацию от лечащего врача. А так – приехали мама с папой, или один из них, пообнимались дружбаны по палате, переоделся парень, получил документ – и всё. Считай, он «на гражданке». Но Енот и тут своё «Э, нет…» вставил.
Его прямо со второго урока позвали, мол, мама с папой приехали! Какая уж там учеба! Нет, на самом деле, Андрюх, у нас там всё строго, даже со школой! Когда родители просто приезжают и приходят на свидания, то фиг тебя кто с уроков отпустит! Гулять с родителями по территории Санатория не запрещается, но только в свободное время. Свободное как от процедур, так и от учебных занятий! Школа ж – святое!
Димыч – он нормалёк как учился. Короче, без проблем ему вывели четвертные и, значит, годовые оценки ещё в начале мая… «Всё, – сказали. – Мог бы и без четвёрок, если б не сачковал. Гуляй!»
Пошёл, короче, Димка с урока, даже не попрощавшись.
Слышу Алинкин шёпот сбоку:
«Вот ведь, даже „до свидания“ не сказал». Алина, кстати, тоже в нашем классе учится. Вдруг на перемене Енот к нам снова заваливается:
«Не ждали, гады? – говорит. – Э, нет, я от вас так просто не уеду!»
Мы таращимся на него, а он продолжает:
«В общем, так: во-первых, я ещё одну ночь с вами! Уезжаем мы завтра, родители остановились в гостинице, а я с вами переночую. А во-вторых, наш ждет интересный вечер после ужина! Так что попрошу не задерживаться в столовой. После ужина сразу в палату!»
Тут он на Алинку глядит и, прямо как дАртаньян, ей:
«И вас, сударыня, я тоже приглашаю к нам в палату!»
Алинка, значит, хмыкнула так безразлично:
«А я тут при чём?» – говорит.
И тут Енот – в открытую. Вот уважаю его за это. Умеет!
«А при том, – говорит. – Кто тебе сам всё списывать приносил на блюдечке?… Ну, если ты не успевала. И как ты думаешь, почему?»
Вот ты знаешь, Андрюха… чтобы Алинка покраснела и ресницами захлопала – это надо уметь так её к стенке припереть.
А Енот ей:
«Так что с тебя должок – мне отдельное „до свидания“. А с меня тебе – ум, честь… и печенье с шоколадкой!»
Прямо учиться у Енота можно, Андрюх, как девочек обламывать.
Тут в класс… ну, в палату то есть, вошла училка.
Енот – нам:
«Э, нет. Сами учитесь, без меня теперь! У меня уже табель в кармане!»
А Алина ему:
«Иди отсюда, пока по лбу не получил».
А вечером собрались, значит… Из центральной столовой Димка смылся, как только поел. Его родители ждали у входа. А когда из централки вернулись мы все, то в палате уже были расставлены столы один к другому в длинный ряд. Ну, почти так же, как когда палату в класс превращают, но только в линию.