В небо на сломанных крыльях. Как мы на костылях и каталках спасали Вселенную
Шрифт:
Во Втором отделении школьные занятия проходили в палатах, из которых на время занятий вывозились кровати и на их место ставились столы. Школьная доска, кстати, висела в каждой палате круглый год, а некоторые классы располагались в кинозале.
Ну, а мы – воспитанники Первого отделения – учились в настоящем здании школы! Полноценное огромное трёхэтажное здание с длиннющими коридорами и просторными классами. В задней части классных комнат (которая часто именуется «Камчаткой») стояли топчаны, на которых лёжа занимались сколиозники.
Учебные занятия проходили во второй половине дня. А в первой половине дня после прохождения всех медицинских процедур надо было идти в школу на самоподготовку – именно так называлось выполнение домашних заданий.
– … Короче, пока врубался в тему, –
«Ну что? Освоился?»
«Да я тут как дома», – отвечаю бодро.
«Ну, тогда я тебе скажу, у тебя тут „дома“ такое творится – просто страшное дело! Давай выйдем.
Вышли.
„Что случилось-то, Димыч? – спрашиваю его. – Что за загадки?“
– Э, нет, загадки – не то слово, – бормочет он таким тоном, что у меня мурашки по спине пробежали. – Я знаю, что ты не поверишь. Обещай поверить хотя бы на полчаса. А потом проверим…»
Ну, я пообещал из интереса. И тут мне Енот снова на ухо шепчет, что есть одна странная девчонка, её прооперировали… У неё травма ноги, что ли. И похоже, вставили титановую пластину, штырь такой… А потом Енот сам видел, как она втихую вытащила эту пластину прямо из ноги, как-то её там повертела и обратно вставила.
Я Еноту отвечаю:
«Угу!»
Он отстранился – смотрит мне в глаза. Видит: не верю. А я не то чтобы не верил конкретно, я ещё как-то не врубился. Енот мне:
«Ты не поверил…»
Я ему:
«Я ж пообещал… И где ты это видел?»
Тут мне Енот:
«Я подсмотрел… Я за ней следил… Вон Северную палату видишь закрытую?»
Андрюх, Северная палата – это напротив остальных. Запасная. Она раза в четыре меньше остальных. Туда никого обычно не кладут. При мне не клали. Говорят, её держат как запасной изолятор… И ещё слышал, если стихийное бедствие какое случится… типа землетрясения… она тогда пригодится для детей с травмами… Ну, может, и легенда это, не знаю. Неважно. Короче, палата эта закрыта, стёкла в дверях замазаны. И в ней обычно всякие кровати запасные, сломанные, всякая ерунда ещё, мебель. И вот мне такую страшилку Енот рассказывает… А началось с того, что он сам страшилку выдумал. Как-то малышня шумела в коридоре, а его это достало, и он им:
«Хватит галдеть! Чёрную Медузу разбудите!»
Они притихли:
«Что за Медуза?»
И вот Енот… он же художник, у него воображение богатое… он малым с ходу травит, лапшу на уши вешает: в Северной, мол, Чёрная Медуза живёт. Когда то давно был шторм-ураган, и её туда с моря ветром занесло… Огромная такая, древняя медуза… её почти не видно. Днём она вся по палате, как плёнка растекается, а ночью собирается и в воздухе летает. Настолько тонкая, что её никак не выгонишь. Мухами питается. Но – опасная. Поэтому в ту палату никого не селят, не кладут, и она всегда закрыта… Так вот: если днём эту Медузу случайно разбудить, она может прямо сквозь двери такими тонкими щупальцами, как нитки, ожечь. А сразу не заметишь. Потом онемеешь, и руки-ноги отнимутся…
Страшилка детская, но я сам готов был Еноту поверить – так он мне классно это рассказал! Ну, вот… Дальше – больше! Енот раздухарился – и нарисовал малышне эту Чёрную Медузу. А он умеет! И отдал листок. А потом через несколько дней воспиталка мелких – Еноту по башке!
«Ты чего, – говорит, – детей запугал! Они ночью в туалет боятся ходить… уже простыни приходилось менять! Иди, скажи им, что сказки всё это, а то вообще из Санатория выгоним!»
«И вот, Серёга, – это мне уже сам Димка-Енот рассказывает, – с малышнёй я работу провёл, успокоил, посмеялись вместе… А потом как-то ночью я в туалет пошёл и по дороге представил себе эту Чёрную Медузу… и как её щупальца в щели дверные лезут в коридор прямо на меня! И ты знаешь, так вдруг испугался сам… Ты ж знаешь, у меня воображение – о-го-го! Ну, в общем, пересилил себя как-то… А ещё ночи через две вдруг просыпаюсь резко, как будто кто-то подушкой шарахнул. Лежу… В туалет вроде не хочется, но раз проснулся, то что ещё делать? Встал… Выхожу из палаты. И вдруг вижу, что-то как будто сверкает в Северной за дверью… Думаю, может, это не в палате,
«Так вот, Серёга, – это, значит, Енот продолжает мне травить, – я там, у кинозала, наверно, ещё минут десять не дышал… В себя приходил… соображал… Ну, и пережидал: вдруг дежурная услышала – сейчас выйдет. Но, думаю, она дежурную как-то усыпила. Телепатический наркоз – во! Она, точно, может! Ну, ты понял: я это всё своими глазами видел. Хочешь – верь, не хочешь – не верь! И я ни фига не понимаю, что это может быть, Серёга! Может, вместе выясним… Если…
Енот замолчал и смотрит на меня.
– Что „если“?» – спрашиваю я Енота.
«Если ты запомнишь то, что я тебе только что рассказал, – отвечает он. – А ты сейчас помнишь?»
Тут мне слегка поплохело, Андрюха. Подумал: а может, Енот и вправду уже свихнулся… Он сразу просёк:
«Понятно, – говорит. – Так я и думал… А если я тебе всё это покажу? Она в Северную иногда заходит. Я замечал… причём опять бодяга такая: в тот момент, когда она заходит… правда, как она дверь открывает, я видел – не насквозь идёт… Так вот, никто этого, как она туда заходит, вокруг не видит. Кроме меня! Я даже спрашивал тех, кто мимо проходил. Э, нет, все стерильные, никто не видит!»
– А ты, значит, видишь. Один, – говорю Еноту. – И часто?
Ну, думаю: если Енот скажет, что «да, каждый день!» – всё, с головой он дружить перестал, галлюцинации у него.
– Э, нет, – говорит он. – Только один раз ещё было. Днём. Я чую, она почему-то сама не замечает, что я всё вижу… Вот ещё одна загадка! Давай попробуем подловить! Может, и ты увидишь!
– Давай, – говорю. – Кроме шуток. Ты ж друг. Я тебе обещал поверить, а ты обещал проверить.
А он опять про то же:
«Сначала надо проверить, запомнишь ли ты мой рассказ. Через часок-другой… И, вообще, у неё, похоже, вместо ног штыри».
Тут я решил его успокоить: мало ли что с тихушником случиться может:
«Ну, штыри вместо ног – тут у нас не прикол и не загадка, – говорю ему. – Ты ж сам понимаешь, какой мы тут контингент».
Он мне на это:
«Э, нет. Я-то понимаю, какой контингент, но что-то здесь не то. К тому же иногда эти штыри кажутся совершенно нормальными ногами. На пляже, например… И вообще, я не собираюсь тебе ничего доказывать, – говорит он мне с абсолютным спокойствием и даже так… вычурно, красиво, как помещик из книги: – Ибо понимаю, что чем больше буду доказывать, тем более глупо буду выглядеть в твоих глазах. Потому – увидишь всё сам. Увидишь и сделаешь выводы. Если тебе память не сотрут…»