В ночь большого прилива(изд.1983)
Шрифт:
Они же крепкие ребята…
Валерка тоже смотрел на Василька и Володьку. Я вдруг вспомнил, что сегодня впервые узнал его на стоящее имя.
— Дэни… — тихо сказал я.
Валерка обернулся. У него были ласковые глаза, и он хотел сказать что-то хорошее.
И вдруг он вздрогнул. Поднял голову, будто услыхал далекий сигнал.
— Время убегает.
Мы начали торопливо зашнуровывать кеды.
— Скорее, — нетерпеливо попросил Валерка.
Мы бросили шнуровать и торопливо зашагали к маяку.
— Еще скорее
Володька и Братик переглянулись.
— Тогда побежим! — предложил Володька, и мы рванули вверх по склону.
Но Володька вдруг ойкнул и ткнулся в траву.
Я подскочил.
— За камень зацепился, — сказал Володька, глядя на свой локоть. — Вот…
Кожа была содрана, по руке текли темные струйки,
Я скинул матроску, зубами рванул нижний шов, с треском отодрал от подола узкую ленту, смутно вспоминая, что однажды так уже было. Начал заматывать Володькину ссадину. Валерка стоял рядом. Я чувствовал, что все жилки звенят у него от страшного нетерпеливого беспокойства. Но что я мог сделать, если у Володьки кровь?
Я затянул узел.
— Бежим!
Володька вскочил и снова сел.
— Нога, — хмуро сказал он. — Кажется, подвернулась.
Я подхватил его на руки. Бежать мы теперь не могли, но я торопился изо всех сил.
Был уже виден вход в лабиринт. Скорее! Скорее же!..
У входа словно размыло края. Скалы как бы растеклись, и щель заплыла, исчезла. Упругий толчок воздуха остановил нас. Качнулась земля, контуры камней и маяка стали размытыми, пространство сдвинулось, и… вместо скал и якоря я увидел каменную насыпь, поросшую редкими кустами, а башня исчезла.
— Что это? — растерянно спросил я.
— Эхо времени. Волна, — как-то устало сказал Валерка и сел на валун, поставив палаш между колен. У него был вид человека, который опоздал на последний пароход и знает, что сейчас торопиться бесполезно.
Я опустил Володьку, и он довольно прочно встал на больную ногу.
А Василек… Он глянул на Володьку, потом подошел к брату, сел на корточки, положил подбородок на Валеркино колено.
— Ну, ты чего, Дэни, — сказал он ласково и немного виновато. — Ты не горюй, у нас же есть лодка. Корабль без тебя не уйдет. При хорошем ветре мы доберемся до Гавани за трое суток. А там переход…
В первый момент я обрадовался: значит, ничего страшного не случилось! Но тут же чуть не взвыл от отчаянья:
— В Гавани же нет лабиринта! Значит, я в таком виде явлюсь домой?
Братик тихонько засмеялся:
— Да нет, это обратный переход. Там все просто.
Я облегченно вздохнул. А Володька заметил:
— Я бы на твоем месте только радовался, если бы таким вернулся. По крайней мере сам на себя похож.
— Ага, — сказал я. — И Августа Кузьминична тоже бы радовалась. Подумать только: зав. литературной частью в матроске и шортиках…
— А чем плохо? У
— А Варя? — спросил я. — Она тоже была бы довольна?
Володька подумал и не без ехидства заметил, что с Варей, конечно, сложнее.
Мы уже шутили. А что? Выход был найден, расставанье отодвинулось на несколько дней, и эти дни обещали новые приключения. Конечно, будет очень трудно в открытом море на маленькой лодке, но зато мы вместе!
— Дэни, ну ты чего молчишь? — опять обратился к брату Василек. — Мы напечем ракушек для провизии. Для пресной воды есть горшок. Если понемножку пить, то хватит. Да мы с тобой можем и морскую…
— Я тоже могу… — вставил Володька.
Штурман Дэн шевельнулся и отложил палаш.
— Вы разве не понимаете? — спросил он угрюмо. — Откуда здесь лодка? Вы не знаете, что такое эхо времени?
Мы с Володькой не знали. Братик, видимо, тоже. И ответом Валерке было наше испуганное молчание.
— Нас волна от лабиринта закинула неизвестно куда, — сказал Валерка. — На тысячи лет назад или вперед. Смотрите, нет ни якоря, ни маяка. Даже скалы другие…
Володька торопливо шагнул ко мне и прижался забинтованным локтем к моему голому боку…
Потом сошлись мы все четверо в молчаливый кружок и сели на камни среди травы. Отчаянье часто бывает молчаливым.
Закат светил долго, но вдруг как-то сразу догорел, и наступила темно-синяя ночь. Без луны. Зато высыпали звезды, видимо-невидимо. И очень яркие, и не очень. Одни казались совсем близкими, а другие горели в непостижимой дали. Через все небо протянулся изумительно светлый Млечный Путь. Сгустки звездной пыли словно клубились в космической глубине. Но это был чужой Млечный Путь и незнакомые созвездия.
Боже мой, как мне захотелось под хмурое ночное небо, на улицу дачного поселка, где шелестит в листьях дождик, пахнет сырой травой, а за деревьями, вдали, глухо вскрикивают электрички… Но не было туда пути. А если и был, мы его не знали. Валерка сказал, что нельзя построить второй лабиринт.
При свете звезд мы различали друг друга. Никто не шевелился. Братик положил голову на колени Валерке и, казалось, задремал. Володька сидел, обняв себя на плечи, и смотрел в землю.
Вдруг он ударил кулаками по коленям и с тоской сказал:
— Ну, дурак я, дурак. Все из-за меня.
— Ты же не виноват, что споткнулся, — сказал я.
— Да виноват же! — со слезами в голосе крикнул Володька. — Я нарочно упал! Я время тянул.
Не поднимая головы, Братик прошептал:
— Мы оба виноваты. Мы хотели, чтобы на лодке. Чтобы еще вместе…
— Я догадался, — сказал Валерка.
— Теперь вы нас никогда не простите, — бесцветным от отчаянья голосом произнес Володька.
— Простим, — сказал Валерка.
Мы еще помолчали, потом Братик поднял голову и спросил: