В объективе моей любви
Шрифт:
– Сколько уже фотокарточек ты сделал? – спрашивает папа, намеренно употребляя слово фотокарточки, потому что знает, как сильно я его не люблю. Его забавляет мое краснеющее от гнева лицо, но в этот раз мне удается сдержаться.
– Ни одной, – отвечаю я, решив не упоминать сделанный накануне снимок сугроба. Пока у меня нет уверенности, что он войдет в портфолио, но он лишком много для меня значит.
– Я же говорил: ему нужна помощь! – восклицает брат, с важным видом открывая свой рабочий блокнот. – Мы
– Вы – это кто? – мне даже интересно, как много соучастников у этого преступления.
– Мама, папа, я и Лунара, – Марк вырывает листок и, сложив его вдвое, протягивает мне. – Надеюсь, это поможет.
– А теперь ужин, – торжественно заявляет мама и уходит на кухню, – мальчики, помогите мне.
Говоря «мальчики» она имеет в виду папу и брата. Это обращение появилось задолго до моего появления в их доме, и я никогда на него не реагировал, считая, что это касается только их троих. То время давно прошло, но сейчас я по привычке снова остаюсь на месте.
С Лунарой мы знакомы не так хорошо, как хотелось бы. Ее появление в жизни брата выпало на тот дурацкий период, когда меня не интересовало ничего, кроме ухода от реальности. Только поступил в институт и сразу же отказался туда ходить. Вместо занятий я зависал в компьютерном клубе, потому что больше не мог находиться дома, где меня пытались исправить. Когда Марк все-таки соизволил нас познакомить, я сделал вид, что вижу ее впервые, что, конечно же, было ложью. Раньше она часто приходила поиграть в клуб со своим лучшим другом, но я даже имени ее не знал. Лу мой жест не оценила. Она из тех, кто готов умереть за правду. И, несмотря на то что она одна из самых приветливых и дружелюбных девушек в мире, в ее присутствии мне всегда немного неуютно.
Сейчас, когда мы остаемся в комнате вдвоем, я делаю вид, что читаю список их идей для моего портфолио, но на самом деле пытаюсь разгадать, о чем она размышляет, глядя в пустоту перед собой. Ее темные волосы, как всегда, частично собраны в высокий пучок. Мы видимся не так часто, но, кажется, прежде я не видел ее такой удрученной. Обычно она ведет себя как ходячий генератор хорошего настроения и крепких объятий. Я нормально отношусь к оптимистам, но она… Иногда она выводит меня из себя. Надеюсь, Марк никогда не узнает, что я думаю о его прелестной девушке, на которой он сто процентов однажды женится.
В ту секунду, когда я собираюсь уйти к остальным на кухню, ей приходит смс, прочтя которое она вдруг начинает плакать. Не назову это истерикой, но она выглядит очень расстроенной. Блин, и что мне теперь с ней делать?
– Позвать брата? – спрашиваю я, представляя, как выглядит в этот момент моя перепуганная рожа.
– Зачем? – удивляется она.
Действительно. Зачем?
– А ты не в курсе, что плачешь?
– Ну да. Плачу. Так бывает, когда
Интересно, Лу никогда не отказывала себе в удовольствии ругнуться или я только что стал свидетелем исторического момента?
– Я думал, твоя мечта – спасти планету от экологической катастрофы или что-то типа того.
– Это МЕЧТА, – объясняет она, руками показывая ее масштаб, – а плачу я из-за мечты чуть поменьше.
Забавно, но как только мы заговорили, она перестала плакать. Что в голове у этой девушки?
– Представляю, как ты будешь плакать, если твоя МЕЧТА-А-А, – я повторяю ее движения руками, – не сбудется.
– Не паясничай, – строго говорит Лу, не постеснявшись наставить на меня указательный палец.
– Расскажешь, что за мечта или это какая-то тайная тайна?
– Ты же знаешь, что так не говорят, да?
– Как так?
– Тайная тайна, лживая ложь, кухонная кухня, – перечисляет она, загибая пальцы. Какой ужас. Она, словно мой брат в женском обличье.
– Пожалуй, я пойду, – нет ни малейшего желания пытаться сблизиться с этой занудой, несмотря на многочисленные просьбы Марка.
– Да стой ты! – Лу поднимается с места и за несколько секунд оказывается передо мной. Она протягивает мне свой телефон и кивает на экран. – Видишь?
На экране билет с указанием отсека, ряда и места.
– Что именно я должен здесь увидеть?
– Я купила два билета на чемпионат по фигурному катанию, но никто не сможет со мной поехать.
– А Марк?
– У него внезапная командировка. Иногда я хочу отдубасить его редактора, – она машет кулаками, изображая удары.
– А твои друзья или родители?
– Что тебе непонятно в предложении «никто не сможет со мной поехать»?
– Ты так со всеми общаешься? – я морщусь, хотя на самом деле она начинает мне нравиться. – Тогда я не удивлен, что никто с тобой не поедет.
– Ой. Молчал бы!
– Но ты ведь и одна можешь поехать.
– Конечно, просто мечтала разделить эти эмоции с кем-то еще.
Точно! Как я мог пропустить это мимо ушей.
– Подожди, ты сказала, что едешь на чемпионат по фигурному катанию?
– Да, именно это я и сказала.
– Как считаешь, у меня получится сделать там несколько хороших фотографий?
– Шутишь, что ли?
– В смысле?
– Это же ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ, – она снова голосом и движениями рук показывает величие сказанных слов.
– Отлично, – киваю я сам себе, – можно поехать с тобой?
– Поехать куда? – спрашивает вошедший в комнату Марк.
– На чемпионат по фигурному катанию, – только произнеся вслух эту фразу, я понимаю всю ее абсурдность. Что мне там делать? Какие такие хорошие фотографии я собираюсь там сделать, если ничего не понимаю в этом спорте?