В объятиях бодигарда
Шрифт:
— У меня хорошая память, нет необходимости записывать.
Лепилин назвал мне номер своего мобильного.
— Надеюсь, у вас есть «сотовый»?
— Есть.
— Мой вам совет, — в глазах Лепилина-старшего полыхнули недобрые искры. — Не спите с моим сыном, он все равно этого не оценит.
— С чего вы взяли, что я намерена спать с вашим сыном? — искренне возмутилась я. — То обстоятельство, что я осталась сегодня на ночь, не говорит о том, что я собралась с ним переспать.
— Я просто вас предупредил, — равнодушно сказал
Что это — отцовская ревность или подлинная забота о сыне? В то, что Лепилин-старший беспокоился обо мне, как-то не верилось.
— Это кончится ничем, — он пронзил меня подозрительным взглядом, — Олег легко увлекается, но так же быстро разочаровывается.
— Я что, похожа на женщину, которая может разочаровать? — резко спросила я, задетая за живое.
— Нет, поэтому я вас и нанял, — ухмыльнулся Лепилин.
Ухмылка была неприятной, но она добавила Лепилину какой-то пусть ущербной, но человечности.
Все же лучше, чем маска холодного высокомерия.
— Триста долларов в день и пять тысяч премиальных, — отчеканил Лепилин-старший.
— О'кей. Я могу идти?
— До завтра, — нехотя пробубнил Лепилин-старший, не вынимая трубки изо рта.
Глава 5
Добравшись до дома, я «оседлала» свой «Фольксваген» и двинулась на улицу Пушкина. После встречи с Лепилиным-старшим всю сонливость как рукой сняло. Мозг работал на полную катушку, мышцы тела снова обрели свою упругую силу.
Я ехала вдоль пустынных улиц, освещенных иллюминацией, и город казался мне вымершим. Этакий угрюмый каменный мешок, среди прочего хлама покоящийся на темном вселенском чердаке.
Мне попался только едущий навстречу дежурный милицейский патруль. Я успела заметить номер — 525.
Улица Пушкина, которая и была едва ли не самым тихим местечком Тарасова, в этот поздний час, когда совершается большая часть всех кровавых преступлений, своей гробовой тишиной походила на висевший, казалось, строго над ней ковш Большой Медведицы.
Притормозив у дома, на котором тускло мерцала белая табличка с цифрой 8, я выключила зажигание и вышла из машины. До дома номер 12 я решила пройтись пешком — так, на всякий случай.
Дом, в котором жила Екатерина, оказался аккуратным четырехэтажным особняком, в котором располагалось всего два подъезда. Я вошла в первый и прислушалась. Меня окружала чуткая и какая-то настороженная тишина. Мне стало страшно.
«Перестань фантазировать, — уговаривала я себя, — обыкновенная ночная тишина, мирная, я бы сказала».
Поднявшись на второй этаж, я остановилась на плохо освещенной лестничной площадке и снова прислушалась. Потом подошла к железной, обитой коричневым дерматином двери и, положив для безопасности руку на кобуру, висящую под легким хлопчатобумажным пиджаком, позвонила. Ни ответа, ни привета. Я позвонила еще раз — то же самое.
Настало время пускать в ход отмычки. Я выудила из внутреннего кармана пиджака
Через несколько минут дверь поддалась. Держа ладонь на шершавой рукоятке «Макарова», я переступила порог. Лихорадочно пошарив рукой по стене справа, я нашла выключатель и резко нажала на кнопку. То, что открылось моим глазам, можно было смело назвать бардаком.
Прихожая являла собой печальное зрелище кардинального разгрома. Дверцы антресолей были открыты настежь; скомканный блестящий плащ, шквалом чьей-то свирепой ненависти сорванный с вешалки, лежал рядом со шкафом; на симпатичном пестром коврике валялись осколки разбитого зеркала, остатки которого возвышались над матовой поверхностью модного трельяжа; изящный обувной шкафчик был пуст, а несколько коробок из-под обуви, пара туфель и босоножки были разбросаны рядом; на полу лежала опрокинутая на пол ваза с завядшими цветами, слабо поблескивая отполированным керамическим боком; обувной рожок каким-то образом очутился на пороге гостиной.
Я вынула пистолет и осторожно заглянула в комнату. Не нужно было зажигать света, чтобы увидеть, что там творилось то же самое. Я быстро прошла на кухню — чудовищный беспорядок, все шиворот-навыворот: шкафы выпотрошены, посуда разбита, скатерть скомкана и сброшена на пол, а мебель беспорядочно сдвинута.
Квартира была двухкомнатной. В гостиной и спальне царил такой же несусветный хаос. Очевидно, тот, кто причастен к исчезновению секретарши Лепилиных, побывал здесь с обыском. Не было нужды ломать голову над тем, что понадобилось этому человеку или нескольким людям в квартире Висловой.
Скорее всего искали компромат. Нашли или не нашли — неизвестно, но факт налицо: Екатерина Аркадьевна не забылась сном в объятиях любовника, не «упилась на хмельной пирушке», как поется в песне, а скорее всего…
Усилием воли я отогнала от себя эту мысль и, присев на краешек развороченного дивана из дорогого югославского гарнитура, задумалась. Впрочем, размышлять пока было особенно не о чем. Перед моим мысленным взором неотступно стоял Варази, образ которого точно и ярко, со всеми подробностями отпечатался в моем сознании.
Кому еще, кроме него, была выгодна смерть Висловой? «Какого черта ты заговорила о смерти», — одернула я себя, хотя мрачные мысли не давали мне покоя. По всему выходит, что Дил узнал о сотрудничестве Катерины с Лепилиным-старшим.
Инстинкт подсказывал мне, что искать в квартире Висловой было больше нечего, и я решила спуститься на улицу.
Обнаружив свой «Фольксваген» на том же месте, где я его и оставила, я быстро села за руль и резко тронула с места.
Позвонить Лепилину-старшему? Потом. Нечего его баловать, успею еще. А пока мне предстоит прогулка за город в два часа ночи! Ну что ж, мне не привыкать пускаться во всякого рода авантюры. Да здравствует адреналин!