В объятиях любви
Шрифт:
— Бог определенно действует загадочным образом, — уклончиво сказал маркиз, — но я согласен, мое сокровище, что судьба очень добра к нам. И теперь, когда я нашел тебя, я не намерен тебя отпускать, вот почему я хочу жениться на тебе, Аспазия.
— Ты вполне.., вполне уверен, что.., должен поступить именно так? — спросила она. — А вдруг ты раскаешься в том, что женился на мне, и посчитаешь меня слишком.., глупой и.., невежественной, чтобы быть.., интересной для тебя?
— Ты уже многое знаешь из того, что интересует
— Я хочу скорее увидеть это.
— Я расскажу тебе обо всем, что интересует меня, — сказал маркиз, — но в данный момент — это лишь ты одна.
Он привлек ее к себе и целовал до тех пор, пока Аспазия не ощутила, что уже не стоит на земле. Маркиз уносил ее высоко в небо, а его губы пылали солнечным жаром.
Это ощущение было таким поразительным, таким совершенным, что она готова была умереть прямо сейчас, ведь она испытала уже все самое главное в жизни, потому что нет ничего, более совершенного и более поразительного, чем любовь.
Но Аспазия отчаянно хотела жить, хотела рассказать маркизу, как сильно она любит его.
Она тщетно пыталась найти слова, чтобы выразить ту красоту и то чудо, которые переполняли ее. Услышав, как открылась дверь в кабинет, они поняли, что прибыл ее дядя.
Позже маркиз провел Аспазию наверх показать ее комнату.
Она хотела бы получше оглядеть ее: тут было столько всего, чего она мечтала увидеть. Однако рядом с маркизом она не способна была думать ни о чем ином, кроме него.
Он взял ее за руку и повел вверх по лестнице, и прикосновение его пальцев глубоко волновало ее. Она лишь глядела на него, думая о том, что нет мужчины более красивого, более впечатляющего, более великолепного.
— Я люблю тебя! Я люблю тебя! — продолжала повторять она, смущаясь и думая, что он сочтет ее слишком экспансивной.
Они прошли по широкому коридору, и когда маркиз открыл дверь, Аспазия поняла, что они вошли в личные апартаменты господ поместья.
— Все герцогини Тэмские спали здесь, — сказал ей марки".
Обрадовавшись, что Марфа уже здесь и ждет ее, Аспазия оглянулась вокруг.
Комната была прекрасна, стены декорированы в белый цвет, оттененный золотом, с панелями голубой парчи цвета ее глаз.
Она увидела улыбку маркиза и поняла, что он угадал ее мысли.
— Комната как будто создана специально для тебя, — сказал он, — на самом же деле она была спроектирована почти сто лет назад.
— Она великолепна! — воскликнула Аспазия, глядя на потолок, расписанный купидонами и богинями и по цветовой гамме соответствующий французским обюсонским коврам на полу.
Но особенно впечатляла кровать с пологом из тонких изящных кружев на голубом шелке, перекликавшемся с цветом
Маркиз следил за ее взглядом, но не сказал ничего и лишь поднес ее руку к своим губам.
— Твой дядя будет готов обвенчать нас через час, — спокойно сказал он и вышел из комнаты.
Аспазия повернулась к Марфе и увидела ее в слезах.
— Я не была так счастлива за всю мою жизнь, мисс Аспазия! — расплакалась она. — Ваша дорогая матушка желала бы этого вам, но я никогда не думала ни о чем подобном, когда мы жили в Малом Медлоке и говорили лишь о капусте.
Аспазия рассмеялась.
— О, Марфа, какая ты смешная! Но я тоже думаю, что мама была бы счастлива, ведь выхожу замуж за такого удивительного человека.
— Я с трудом могу поверить в это, — сказала Марфа. — Что скажет господин Джерри, когда услышит об этом? Он расстроится, не побывав на вашей свадьбе.
Аспазия едва успела сообразить, что не должна пока говорить Марфе о Джерри, у которого будет слишком много своих забот.
Вместо этого она сказала:
— Я хочу венчаться, Марфа. И я мечтаю о прекрасном свадебном платье.
Она вспомнила белое платье с подснежниками, которое было на ней в Гримстоун-хауз, но несмотря на его привлекательность, это платье символизировало порок.
Она ни на минуту не представляла себя в нем на священной церемонии бракосочетания.
Марфа высморкалась и спрятала свой платок.
— Разве его светлость не сказали вам, что ваше свадебное платье уже готово, мисс Аспазия?
Аспазия вопросительно поглядела на нее, а Марфа прошла через комнату, открыла дверцу мозаичной работы шкафа, орнаментированного позолотой.
Внутри него, рядом с ее незатейливыми платьями, сшитыми Марфой, висело великолепное белое платье.
Марфа вынула его из шкафа и подняла, показывая Аспазии, и у той вырвался возглас изумления.
Сшитое из белого шелка, отделанное тонкими изящными кружевами, оно казалось, как и весь этот дом, волшебным.
— О… Марфа!.. — воскликнула Аспазия.
— Я не знала, когда его светлость спрашивал меня вчера вечером о ваших размерах, — сказала Марфа, — что он замышлял нечто подобное!
— Это все его.., б-блестящая о-организация, — произнесла, запинаясь, Аспазия.
Маркиз был не только самым организованным и умелым мужчиной в мире, но и самым добрым и заботливым.
«Как он догадался, — мысленно спрашивала она, — что, любя его так сильно, я не чувствовала бы себя достойной его, если во время венчания не выглядела бы так же элегантно и нарядно, как он?»
Когда она выкупалась в ванне, Марфа надела на нее кружевное платье, а также фамильную свадебную вуаль, которую дал ей маркиз, и бриллиантовую диадему, при виде которой у Аспазии захватило дух, как только она открыла неизвестную шкатулку.