В объятиях любви
Шрифт:
Он улыбнулся, повернувшись ко мне. В глазах мелькнула знакомая нежность.
— Ты хотела услышать о Коннемаре. Если тебе когда-нибудь захочется покоя, ты обретешь его там. Очаровательное местечко, Скотти. — Теперь мы ехали по кварталу, застроенному высотными зданиями. — Можно бродить по дюнам, по пляжу часами и не встретить ни одной живой души. Лишь ветер будет твоим спутником, да вскрикнет вдруг кроншнеп. И кажется, что ты один во вселенной, и тебя не может коснуться никакая беда. Только на обратном пути наткнешься вдруг на домишко фермера, присядешь у
Хорошо, что нам удалось поговорить, потому что, едва переступив порог ресторанчика, мы оказались участниками прощальной вечеринки, которую устроил приятель Джонни, уезжающий в Нью-Йорк на высокий пост в каком-то корпункте. Узнав, что я из Нью-Йорка, он принялся проявлять ко мне повышенный интерес. Усадил меня на самое почетное место — рядом с собой. Не то, чтобы мне это совсем не нравилось — люди были приятные, угощение отменное, — просто хотелось пообщаться с Джонни побольше, прежде чем он отвезет меня домой. Но мои надежды оказались тщетными. Было уже довольно поздно, когда в зал вбежал какой-то человек и крикнул:
— Горит особняк Декстера!
Тут же все повскакали с мест, а Джонни первый бросился к выходу, схватив меня за руку. Его машина раньше всех рванула с места.
— Может получиться хороший материал, — объяснил Джонни. Он так резко повернул, что шины пронзительно взвизгнули. — Кэл Декстер — хозяин особняка — миллионер. Некоторое время назад его имя не сходило с газетных полос, он подозревался в убийстве человека, в махинациях с картинами.
Джонни вел машину на предельной скорости, умудряясь при этом вести беседу.
— Декстер владеет бесценной коллекцией картин. Возможно, поджог — это расплата.
Уже слышался вой сирен пожарных машин. Я совсем не расстраивалась из-за испорченного вечера, а, наоборот, чувствовала, что происходящее захватывает меня все сильнее. Я с детства испытывала слабость к пожарным машинам.
На полпути к месту происшествия мы наткнулись на полицейское заграждение. Дальше ехать было запрещено. Джонни припарковал машину на обочине, потом еще с километр мы шли пешком, и вдруг Джонни сказал:
— Оставайся здесь, Скотти. Встань у этого дерева, чтобы я мог найти тебя. Отсюда все прекрасно видно. А я отлучусь ненадолго.
Зрелище было жутким. Из окон особняка вырывались желтые и красные языки пламени, клубами валил дым. Дом горел изнутри. Вокруг копошились люди, пожарные, полиция. Потоки воды, обрушиваемой на огонь, не оказывали, казалось, никакого действия. Какие-то мужчины и женщины, видимо прислуга, собирались в группки. Джонни, однако, нигде не было видно. Много работы представилось фотографам. Все происходило под непрерывный вой сирен автомобилей на шоссе. Когда они на мгновение смолкали, слышался гул человеческих голосов, зеваки обменивались впечатлениями.
Наконец
Криками было встречено появление из-за дома двух мужчин, которые что-то несли. Но это был всего лишь какой-то предмет обстановки — длинный низкий стол. Что же со знаменитой коллекцией живописи? Не хотелось допускать мысли о том, что все полотна погибли в огне.
С каждой минутой я все сильнее и сильнее беспокоилась за Джонни. Когда-то его коллега сказал, что Джонни часто рискует, чтобы добыть интересный материал. Неужели он предпринял попытку проникнуть в дом, чтобы спасти кого-нибудь?
Как раз в это время санитары «скорой помощи» понесли на носилках чье-то тело, накрытое одеялом. У меня защемило в груди, и я бросилась к ним спросить, кто на носилках, объясняя, что беспокоюсь о друге — газетном репортере.
— Не беспокойся, дорогая, это не твой приятель, — успокоил меня один из санитаров. — Разве пожарные позволят кому-нибудь войти в горящий дом?
Я вернулась к своему дереву. Который сейчас час? С трудом я определила, что стрелки перевалили за полночь. Интересно, когда же я попаду домой?
Пожарные сумели сбить огонь, но мое беспокойство, вызванное отсутствием Джонни, достигло предела. Я увидела его бегущим ко мне.
— Извини, Скотти. Я страшно виноват перед тобой. Но мне удалось заполучить сенсацию. Еле отыскал телефон, чтобы позвонить в редакцию. Пойдем, я обо всем расскажу по дороге.
Я никогда не видела Джонни таким возбужденным. Когда мы выбрались на шоссе, он принялся говорить так быстро, словно не мог сдержать напора слов, стремящихся вырваться наружу.
— Я прошел за дом, где разворачивалась основная работа. За деревьями увидел человека, который показался мне знакомым. Я сообразил, что это сам Декстер. Подойдя и представившись, я спросил, не думает ли он, что пожар подстроен специально. Он ответил, что не сомневается в этом, и добавил, что преступники могут убить его, но им не видать бесценных полотен, потому что они хранятся в сейфе за границей. А те, что висели в доме, всего лишь копии. Потом он сказал, что не имеет ничего против публикации этого интервью в газете, и предупредил, что больше никаких разъяснений давать не собирается.
Джонни победно хихикнул и торжествующе хлопнул ладонями по рулю.
— Вот так удача! Сенсация!
— Кто-то погиб на пожаре, Джонни, — тихонько напомнила я.
— Да, я знаю. Старый слуга, — бодро ответил Джонни. — Такова жизнь. Кто-то теряет, а кто-то находит.
— Так кто же оказался в выигрыше сегодня? Мистер Декстер и его бесценные сокровища, спрятанные за границей, или погибший в огне человек?
— Не надо, Скотти, — взмолился Джонни. — Это моя работа. Я должен бecпристрaстно сообщать о происшествиях. А ты заставляешь меня чувствовать ответственность за преступление.