В объятиях наследницы
Шрифт:
Он крепко прижимал к себе Кэтлин, защищая от ветра вперемешку с морскими брызгами, который свистел в скалах. Она всегда может на него рассчитывать – он ее защитит. Чем скорее они поженятся, тем лучше, потому что такие поцелуи, как этот, были началом его конца. Робби сходил с ума каждый раз, когда Кэтлин гордо удалялась, чтобы заниматься Луизой и ее платьями от Уорта, в то время как ей следовало бы ухаживать за ним, греть обед на маленькой плите, а потом делить с ним трапезу, сидя за столом напротив, и огоньки свечей отражались бы в ее орехового цвета глазах. Он помог бы ей убрать со стола, а потом сразу в постель – хотя
О господи. Ее рука медленно двинулась вниз, а ведь Кэтлин знала, как ему тяжко, когда она всего в нескольких дюймах. Он почувствовал, как победно округлились ее губы. Вот маленькая негодяйка. Он всего-навсего мужчина, притом на взводе. Стоило Робби просто подумать о ней, и он начинал возбуждаться. Держать ее гибкое тело в объятиях было сущей пыткой, потому что не было ни времени, ни места, чтобы закончить дело. То есть время- то ладно, потому что Робби не хватило бы надолго. Но он совсем не готов к тому, чтобы взять ее под открытым небом, прижав спиной к холодной шершавой скале – хотя соблазн был ужасный.
Он отступил на несколько шагов и вытер рукавом рот.
– Тебе лучше уйти, пока я не забылся окончательно.
Она усмехнулась:
– Твоей крепкой памяти хватит на нас обоих.
– Кэт, не дразни меня. У тебя есть свои обязанности, а мне нужно привезти домой старую ведьму.
– Помни, у миссис Лэнг траур. Будь повежливей.
– Ее матери, должно быть, было за сто. Самой миссис Лэнг давно стукнуло семьдесят.
Кэтлин поправила отделанный кружевом чепец.
– И она всю жизнь проработала здесь, в Роузмонте. Представь, что ты целую жизнь проторчал на одном месте.
– Это не по мне, Кэтлин. Я тебе говорил – хочу для себя доли получше. Когда-нибудь мы распростимся с этим местом.
– И что будем делать?
Робби взял ее за руку, и они пошли рядом по влажному песку.
– У меня будет собственный гараж. А ты будешь дома, с детьми.
Кэтлин остановилась.
– Дети?
– Ну да. Их будет столько, сколько я смогу прокормить. И поскольку я собираюсь добиться успеха, то, скажем, восемь? Но это как даст нам добрый боженька.
– Восемь детей? – взвизгнула Кэтлин, перекрикивая ветер. – Ты шутишь? Да я умру или сойду с ума. Трое, не больше, а потом застегни штаны, если не хочешь узнать, почем фунт лиха.
Что-то внутри него замерло.
– Ты отказываешь мне в моих законных правах?
– А ты отказываешь мне в моих. Я не хочу восьмерых детей. Или шестерых. Или четверых. У моей матери была дюжина детей. Только семеро задержались на этом свете достаточно долго. И я видела, что с ней сталось. Волосы поседели уже к тридцати годам, а к тридцати пяти ее не было в живых.
Робби проглотил комок в горле. В те редкие разы, когда они занимались делом, он был осторожен, очень осторожен. Ему не понравилась мысль о том, что роскошные рыжие волосы Кэтлин поседеют раньше времени.
– Есть
– Конечно, и мы испробуем их все. Как тебе известно, я была во Франции и слышала там кое-что. Я не хочу закончить, как моя мать. Никому не позволю. И если это будет означать, что нам, когда поженимся, придется прибегнуть к некоторому воздержанию, то мы справимся.
– Кэтлин, я справлялся с этим весь прошлый год.
Она одарила его дерзкой улыбкой.
– Видишь? И твоя рука не обросла шерстью и не отвалилась.
– Бесстыдница. – Хотя, похоже, в ее словах есть смысл. И зачем ему восемь детей? Он ведь не фермер, у него нет полей, которые надо обрабатывать. Но он целый год мечтал о том, как будет проливать семя в нее, как и следует мужчине, если он хочет избежать греха. Так велит церковь. Хотя, по правде говоря, церковь хотела бы, чтобы они сначала поженились. Вот черт! Грех повсюду, куда ни кинь. Очень неудобно. – Ладно. Но ты поговори с мисс Луизой. Я хочу на тебе жениться. И поскорей.
Кэтлин привстала на цыпочках, чтобы поцеловать его в щеку.
– Я поговорю. Спасибо за понимание, Робби. Ты добрый малый.
«Я идиот», – подумал он, наблюдая, как она прыгает по ступенькам, ведущим наверх, на лужайку. Но ведь он собственный идиот Кэтлин, и этого уже не изменить.
Глава 24
– Ч-Чарлз?
Чарлз отнял руку, усилием воли прогоняя неминуемо близящийся оргазм. А он был так близко! Прикрывшись губкой, он сел, расплескивая воду по плиткам пола.
– Вам нужен туалет? Я вылезу из ванны через минуту, – крикнул он хриплым голосом.
– Простите, что потревожила вас. Я не знала – ведь дверь была не заперта.
– На будущее я должен запомнить, что ее следует запирать. – Боже, как это было неловко. Его застали на месте преступления, как прыщавого школьника. Интересно, долго ли она стояла за дверью? Достаточно, судя по тому, как рдеют ее щеки. Он хорошо видел Луизу, хотя зрение его туманилось. На ней была смятая ночная рубашка, отделанная кружевом по вырезу у горла и на манжетах. Скромное одеяние, однако Луиза и в рубашке казалась ему соблазнительной, будто явилась в ванную совершенно голая.
Он представлял ее спящей в лосинах для верховой езды, но так было еще лучше. Луиза казалась отдохнувшей, и фиолетовые круги под глазами почти растаяли. Чарлз уже сожалел – надо было лечь спать, а не читать и не купаться.
Он измучился до мозга костей и довел себя до агонии, думая о том, чему не бывать. Иисусе всемогущий, не далее как сегодня он просил Луизу выйти за него замуж! Похоже, удар по голове повредил его рассудок куда больше, чем он полагал сначала.
Луиза так и стояла над ним, и кончики ее пальцев щипали ткань ночной рубашки.
– О-о, да какого черта, – пробормотала она, порывисто стягивая рубашку через голову.
– Луиза! – Чарлз был так потрясен, что вместо ее имени вышло какое-то кваканье. Закрыв больной глаз, он восхищенно смотрел на нее, позабыв закрыть рот.
– Я солгала. Я знала, что вы здесь – слышала плеск воды. И стоны тоже. Вы производите слишком много шума, когда ищете удовлетворения. И это… Это меня взволновало. Я никак не могла заснуть.
Чарлз знал, что сейчас похож на вытащенную на берег рыбу, хотя сидел в воде.