В объятиях принцессы
Шрифт:
Луиза нашла в себе силы заговорить:
– Ты не понимаешь, что обещаешь. Ты не знаешь, кто я.
– Думаешь, это имеет значение? Главное, что ты моя. А я всегда защищаю то, что мне принадлежит. Любой ценой. Даже если это меня убьет.
Она тонула в восхитительных ощущениях, плавилась в его жаре. Ее руки скользили по широкой мускулистой спине, проникли под жилет. Сомертон снова сокрушил своими властными губами ее рот, и Луиза глухо застонала.
– Маркем… Луиза… – Он на секунду отстранил ее лицо. Его голос был низким и
– Сделать что?
– Покончить с этим. Отсечь гниющую конечность раз и навсегда. Освободиться. Как только он умрет, рана затянется, и ты… ты сможешь быть рядом со мной, в моей постели, с чистым сердцем. – Его руки гладили ее голову, плечи, спину, губы целовали жадно и нежно. Его лихорадочный шепот был едва слышен. – Помоги мне, Маркем.
«С чистым сердцем».
Луиза резко высвободилась из его рук. Без него ей сразу стало холодно, а выражение боли и потрясения на его охваченном страстью лице заставило сердце болезненно заныть.
– Нет, я не могу.
Грудь Сомертона тяжело вздымалась, словно он пробежал много миль.
– Но почему? Ты же предана мне! – Он снова потянулся к ней. – Ты моя. Мы оба это знаем. Что тебе мешает?
Она выставила вперед ладони, не позволяя ему приблизиться.
– Я его кузина.
Кузина.
Кузина.
Кузина.
Слово прокатилось по комнате раскатистым эхом. Теперь пути назад нет.
Сомертон вздрогнул и отступил:
– Что?
– Его кузина. Я – кузина Роналда. – Она отступила назад и поправила жилет. У нее отчаянно колотилось сердце. Только теперь Луиза поняла, как сильно ее тяготила необходимость лгать. Теперь тяжесть упала.
Сомертон прищурился. Его тело напряглось, словно ожидая удара. Скрестив руки на груди, он холодно проговорил:
– Объяснитесь, Маркем.
Ну, скажи ему все!
Луиза приняла вызов:
– Моя фамилия не Маркем. Собственно говоря, у меня вообще нет фамилии, поскольку она мне не нужна. Я – Луиза, принцесса Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа, и лорд Роналд Пенхэллоу – мой троюродный брат.
– О господи… – пробормотал Сомертон.
Он бессильно уронил руки и потрясенно замер. Лицо покрыла мертвенная бледность, глаза заволокло пеленой.
Лежавший в кресле Куинси зашевелился и беспокойно тявкнул.
– Это неправда, – сказал Сомертон.
– Ты отлично понимаешь, что это правда.
– Но у тебя нет ни малейшего акцента.
– Моя мать была англичанкой. И гувернантка.
Сомертон помотал головой:
– Боже, только не это! Только не проклятая германская принцесса. Это невозможно. Когда все произошло?
– В октябре.
Он выругался.
– В октябре мой отец был убит, а гувернантка привезла нас в Англию, – сказала Луиза. – В дом моего дяди.
– Дядя! – Сомертон хлопнул себя по бедру. – Ты – племянница Олимпии. Это он поместил тебя сюда.
Поколебавшись, Луиза
– Да.
Его глаза. О господи, его глаза! Еще минуту назад нежные и полные желания, они стали холодными и расчетливыми. Черты лица обострились, губы сжались в тонкую линию. Но самую страшную боль причиняли его глаза.
– Твоя дорогая старая тетушка в Баттерси?
– Да.
– Значит, все это время ты поддерживала с ним регулярную связь.
– Я никогда не предавала тебя. Никогда не выдала ему ни одного секрета. Да он и не требовал этого. – Луиза ощутила укол совести и решила не лукавить: – Кроме одного раза. Я говорю о письме мистеру Райту. Это из-за Роналда. Я знаю, что он поступил дурно… безнравственно, соблазнив твою жену, но он мой родственник, и я не могла…
Сомертон резко развернулся на каблуках и сильно ударил кулаками по деревянным панелям. Из его груди вырвалось громкое надрывное рычание.
– Прошу, поверь мне. Я никогда и ничем не причинила тебе вреда. Я не смогла бы этого сделать. Ты должен мне верить.
Снова рычание, но не такое громкое. Теперь в нем звучало отчаяние, а не ярость.
Он уперся ладонями в стену и застыл. Лившееся в комнату солнце освещало половину ее головы, делая волосы на ней золотисто-каштановыми. На другой половине они оставались черными.
Куинси жалобно заскулил.
– Проклятый корги, – пробормотал граф. – Я должен был догадаться.
– Конечно. Я была удивлена, почему ты так долго оставался в неведении. Подсказки были везде. Мои фотографии были повсюду. Сестрам приклеили бакенбарды, но для меня они оказались слишком жесткими – кололись.
– Принцесса Луиза. – Сомертон все еще стоял, уставившись в стену. Его голос был полон горечи. – Принцесса прячется от своих врагов в моем доме. Как это умно придумано! Наш друг герцог – большой выдумщик. Я польщен, что он выбрал мое скромное жилище…
– Он знал, что ты защитишь меня.
– Да? Или старый дьявол использовал нас обоих в своих тайных целях. Впрочем, не важно. – Он снова повернулся к Луизе. У нее кровь застыла в жилах, когда она увидела его лицо. – Я мог бы спасти его от многих неприятностей, предложи он мне эту сделку прямо.
– Сделку?
– Разумеется. Такой умный тип, как Олимпия, отлично понимает, в чем заключается искусство сделки. Любезность за любезность. – Граф прошел мимо Луизы и позвонил лакею.
Она хмуро следила за его действиями.
– Что ты делаешь?
– Как что? Вызываю Томаса. Нам надо быстро упаковаться, чтобы успеть на последний поезд в Лондон.
– Я не еду в Лондон! – Лоб Луизы перерезала морщинка.
– Разве? – Сомертон разбирал бумаги, не удостаивая ее взглядом. – Но ты теперь не можешь пойти на попятную, Марк… Черт! Маркем – обращение, не соответствующее протоколу, но я лучше буду называть тебя этим именем еще некоторое время, пока не будут достигнуты цели нашей сделки.