В объятиях страха, или За котом на край Вселенной
Шрифт:
– Вниз, – пробормотала я, глядя, как на детских глазах наворачиваются слезы. – Опасно одного наверх. Идешь за мной, ясно?
Он закивал и немного успокоился.
Айзек прищурился, но смолчал. Он внимательно разглядывал одежду нашего найденыша. Она явно его смущала. Ан тоже бросал косые взгляды на мальчишку.
Я же, ощущая подвох, не могла понять, ну что в ребенке не так?
Взяв поводок, он почесал кота за ухом. И жест этот казался таким обыденным.
– Пошли, – скомандовал Айзек.
Спустившись и осторожно переступив через щупальца,
Лифт снова заработал.
Создавалось впечатление, что кто-то просто катается. Мысленно отсчитывая время его движения, я примерно представляла, куда они добираются. Получалось, что в отсек складов. Это напрягало, потому что всего ярусом выше остались Маркус и Ким.
Пройдя половину пути, мы свернули в очередной коридор и направились в большой холл. Мальчик постоянно поглядывал то на нас, то на Мумрика. Создавалось впечатление, что он боялся. Нет, не шуршания за стеной, не падальщиков. Он опасался кого-то среди нас. Или всех разом. Кот вел себя куда увереннее. Эта пушистая махина быстро определила, кто из нас первый кошатник, и постоянно подсовывала морду под ладонь… Айзека.
Капитан, сохраняя невозмутимое лицо, почесывал того за ухом. Заметя очередные «почесушки», я не смогла скрыть смешок. Айзек, приподняв бровь, взглянул на меня и нахмурился. Поджав губы, сдерживал веселье и Ан.
– Нет, а что вы хотите от меня? – не выдержал мой суровый мужчина. – Эта ваша Мумря сама облюбовала мою комнату. Кто знал, что она так сладко мурчит. Ну да, приходила, заваливалась мне под бок. Я гонял, но она же так… мурчит. Зараза! И вообще, кто обещал заботиться о ней и убирать?
– Так, капитан, оказывается, все уже убрано было, – давясь смехом объявил Ан. – Я честно искал продукты кошачьей жизнедеятельности.
– Спать меньше нужно, тогда бы нашел! И кормить не раз в день, когда вспомните, а трижды. Чего живое существо голодом морить? Она прибегала ко мне и уже сама на кухню вела.
– Так я и кормил трижды, – пробормотал Ан.
Я снова хохотнула. Кажется, развела тут одна мохнатая жопка мужиков!
Мумрик мяукнул и снова потерся о капитана, отпихивая его своими габаритами к стене.
– За этим чтобы ухаживали как следует, – процедил Айзек, поняв, что стал жертвой мошеннических действий со стороны любимицы. – Увижу чего – с вас шкуру спущу. Как вернемся на корабль – вымыть его, накормить и в медкапсуле проверить.
– Мумрик не любит уколы, дяденьки, – негромко пробормотал мальчуган.
– А душ? – Ан улыбнулся нашему найденышу, стараясь пробиться через его страх.
– Воду любит, – пробурчал тот в ответ.
– Это хорошо. – Айзек положил руку на голову этого льва в миниатюре. Макушка котяры доставала мужчинам до середины бедра. – Не хотел бы я с ним оказаться в душевой один на один, имея при себе только мочалку и флакончик с мылом.
Завернув за угол, мы вошли в широкий вестибюль. Мерзкий запах здесь усилился. Несмотря на минус, тела все же смердели,
– Я там был, в большом холле, – зашептал мальчишка, нарушая тишину. – Там очень много мертвых.
Айзек резко остановился и обернулся к нему:
– Рассказывай. И звать тебя как, не познакомились ведь?
– Мышь, – тихо произнес пострел.
– Имя, а не кличку. Мамка как звала?
– Киром.
– Так, Кир, что там в холле? Подробно.
– А вы правда капитан? – Малец отступил от Айзека на шаг, но Ан тут же поймал его за плечо.
– Да. – Мой мужчина подозрительно прищурился. – И я отдал приказ. Рассказывай все, что знаешь.
– Там много мертвых, – сглотнув, зашептал ребенок. – Настоящих. Они не ходят. Я там прятался, когда падальщики из другого корабля стали палить прямо по всем. В угол забился, а котик со мной. А еще там несколько этих розовых…
– «Осьминогов»? – зачем-то уточнила я.
– Ага, и они тоже того. А головы у мертвых с дырками. В них стреляли. Честно вам говорю!
– Как же тебя не тронули? – Ан крепче ухватил мальчишку, будто ожидая, что он рванет от нас прочь.
– А главное, дяденька, не шевелиться. Щупальце рядом проползти может, но дыхание задерживаешь, и все. И с мертвыми так же, они на свет идут всегда. Я лампочки бил и на стене царапал, что красный гореть должен.
– Царапал? – Айзек взглянул на меня. – А находили мы твои надписи. Только вот, Кир, я много падальщиков видел и детей среди них. Непохож ты на них…
– И вещи на тебе хоть и грязные, но дорогие, – поддержал капитана Ан. – И причесан. И чего уж, не выглядишь голодом изнуренным. А я рос среди пиратов. Сам им был, и знаешь, неправду ты нам рассказываешь о себе. Так как тебя зовут?
– Киром. – Нижняя губа мальчишки затряслась. Того и гляди расплачется.
Мумрик, словно почувствовав это, подошел к нему с другой стороны и потерся головой о детское плечико.
Кир, значит…
– Стоп! – Меня словно током пробило. Присев, внимательно всмотрелась в лицо мальчугана. Детей на станции было немного. И личное дело каждого я видела, и не раз. Перед глазами мысленно пронеслись фото всех маленьких жителей «Ойкона». – Киррен Факон, сын главного биолога Артура Факона. Ты зачем про падальщиков соврал?
– Потому что это папа скрыл, что здесь эти твари, мисс Илистрон, – тут же разрыдался он. – Он делал уколы Мумрику. А тому от них плохо было. Я пробирался тайком в лабораторию и гладил его, чтобы он не мучился. Чтобы не был один. Мы же друзья. И читал, что папа пишет. Я видел «осьминогов» в больших стеклянных пробирках. Он исследовал их. А потом что-то страшное случилось. А я знал. Но когда папа поймал меня, то сказал, что если хоть слово кому скажу, то он меня падальщикам продаст. А Мумрика… моего Мумрика усыпит… и я молчал. Меня посадят за то, что увидел его записи и никому не сказал? Это я виноват! Я во всем этом виноват! Никто меня не простит! Никто! Папа так и сказал! И вы меня не возьмете с собой. Потому что я плохой! Я очень плохой!