В объятиях страсти

30 августа 1776 года

Сирена Уоррен распахнула окно и вдохнула свежий воздух. Глядя на живописные окрестности, девушка на­хмурилась при мысли о беспорядках, изменивших ее жизнь.

Колонии восстали, со всех сторон раздавались призывы к независимости, вызывавшие раздражение у сторонников британского правления, к числу которых относился и ее отец. Сирена не раз слышала откровения британских чи­новников, которые в доверительных беседах с отцом сето­вали, что колонисты слишком далеко заходят в своих требованиях. Отец ее, Митчел Уоррен, остался верен род­ной Англии, своим корням. А потому Корона доверила ему пост судьи в процветающих колониях, обязав следить за исполнением законов на подчиненных ей территориях. Но мятежники подрывали заведенный порядок, настаивая на представительстве в органах власти.

Раздиравшие страну противоречия вызывали у Сирены смешанные чувства. Единственное, чего ей хотелось, так это вернуться к беззаботному существованию, которое она вела, пока в начале лета мятежники не объявили о незави­симости. Генерал Хау тут же выдворил Джорджа Вашингтона из Нью-Йорка, заставив патриотов отступить. Хотя Митчел верил в то, что недалек тот час, когда мятежники опомнятся и осознают, что не им тягаться с вооруженной мощью Британии, Сирена не разделяла оптимизма отца. Патриотов было не так-то просто запугать.

– Сирена? – Негромкий голос отца прервал ее неве­селые размышления. – Полагаю, Брендон Скотт навестит тебя сегодня вечером? – поинтересовался Митчел, подхо­дя к дочери.

– Да, – без энтузиазма ответила девушка.

– Значит, ты еще не приняла решения, – предполо­жил он с легкой улыбкой на губах и, поправив очки, испы­тующе посмотрел на дочь. – И долго, дорогая, ты собираешься держать влюбленного Скотта на поводке?

Сирена беззаботно пожала плечами, устремив взгляд в окно.

– Еще успею подписать себе приговор.

Подавив невольный смешок, отец пригладил

– Брендону не откажешь в терпении, но нельзя же бесконечно водить его за нос. Тебе исполнилось двадцать, – напомнил он. – И ты уже считаешься старой девой. По-моему, дорогая, нужно дать ответ лейтенанту, не откладывая дело в долгий ящик.

Сирена изогнула изящно очерченные брови и усмехнулась.

– Ты стыдишься сплетен по поводу того, что я заси­делась в девицах, и потому торопишься выдать меня за Брендона, – заявила она, раздраженная тем, что отец вновь поднимал этот вопрос.

– Я бы не настаивал, Сирена, если бы не знал тебя так хорошо. – Светло-зеленые глаза Митчела лукаво блес­нули. – Ты просто обожаешь мне противоречить. Все пошло бы как по маслу, откажи я лейтенанту Скотту от дома. Ты сама бы с ним сбежала, лишь бы насолить мне.

Сирена промолчала, неохотно признавая, что отец прав. Может быть, оттого что она выросла в колониях и проник­лась их мятежным духом, девушка очень рано стала прояв­лять независимость, отказываясь подчиняться чьим-либо требованиям. Мистер Скотт был хорош собой и не лишен обаяния, но Сирена не выносила, когда на нее давили. А с началом мятежа Брендон стал слишком настойчив, пола­гая, что ему не избежать призыва в британские войска.

– Мне было бы чрезвычайно приятно, если бы вы объявили о помолвке на нашем приеме в следующем меся­це, – с надеждой сказал отец. – Оливия с огромной радостью займется подготовкой к свадьбе.

Дочь состроила недовольную гримасу. Сбыть падчери­цу с рук было единственной заботой Оливии. Сирена не переставала поражаться тому, как отец умудрился выбрать женщину на двадцать лет моложе себя, да еще с таким скверным характером. Девушка делала все возможное, чтобы держаться с ней ровно и вежливо, но задача была не из легких. Мачеха оказалась хитрой бестией. Влюбленный по уши, Митчел не замечал многочисленных недостатков Оли­вии, но не Сирена.

– Не сомневаюсь, – ответила Сирена после продол­жительной паузы, стараясь не выдать свою неприязнь. – Кстати, а где Оливия?

– Отправилась на прогулку верхом.

– И ты не предложил составить ей компанию? – Дочь снова перевела взгляд на окно, удивляясь, почему отец не желает видеть, что творится у него за спиной.

Предполагалось, что мачеха любит одиночество. Когда Сирена осмелилась высказать вслух свои подозрения насчет того, как и с кем Оливия проводит время, Митчел пришел в неописуемую ярость. Сирена не могла припомнить случая, чтобы он был так разгневан. Ей понадобилась целая неделя, чтобы вернуть отцу хорошее настроение. Он велел дочери не распускать язык, пригрозив суровым наказанием. И Сирена наконец поняла, что отец безнадежно влюблен, а потому не станет слушать ничьих разумных доводов.

Митчел вздохнул и подошел к портрету жены, висев­шему над камином.

– Я предлагал Оливии покататься вместе, но она пред­почла поехать одна.

«И неудивительно, – с горечью подумала Сирена. – Где это видано, чтобы женщина приглашала в попутчики мужа, отправляясь на любовное свидание?»

– По-моему, прогулка верхом – отличная идея, папа. Жара этим летом стоит невыносимая. Не хочешь присое­диниться ко мне?

Митчел отрицательно покачал седеющей головой.

– Возможно, поразмыслив в одиночестве, ты примешь решение относительно Брендона. Я распоряжусь, чтобы один из конюхов сопровождал тебя.

Мистер Уоррен повернулся, намереваясь позвать слу­гу, но Сирена ласково взяла его за руку.

– Я обойдусь без надзирателя.

Глубокая складка прорезала его лоб.

– Не думаю, что это благоразумно, дорогая. В наше беспокойное время не угадаешь, кто может шляться вокруг.

Снисходительная улыбка мелькнула на губах Сирены, когда она, покачивая юбками, грациозно пересекла комнату.

– Я не хуже Оливии способна позаботиться о себе, если не лучше, – беспечно возразила она, стараясь не вызвать гнев отца, который был терпеливым и снисходи­тельным человеком, если не доводить его до крайности. – Нет никакой нужды трястись надо мной.