В объятиях тени
Шрифт:
— Хорошо, обещаю! — успела крикнуть я.
Наверное, в Стране эльфов даже неделя кажется вечностью, да и того, что едва не случилось со мной, я бы никому не пожелала.
Я осталась стоять посреди темной каморки; вдалеке затихли тяжелые шаги огра. Мне захотелось броситься к Томасу, чтобы осмотреть его раны, но я испугалась. А что, если ему хуже? Что, если он вовсе не в исцеляющем трансе и давно превратился в труп?
Прошла минута. Наконец я собралась с духом и осторожно подошла к топчану. Томас лежал на спине; рядом с ним стоял тусклый фонарь. Грудь и живот вампира были скрыты бинтами. Кто-то перевязал его куда более умело, чем я, — Томас практически
— Томас! — прошептала я, склоняясь над ним.
Он был совсем холодный, что мне сразу не понравилось. Не знаю, почему считается, что у вампиров холодная кожа. Если вампир не умирает от голода, кожа у него такая же теплая, как и у человека, — в конце концов, они ведь пьют человеческую кровь! Сорвав с себя одеяло, я накинула его на Томаса и старательно подоткнула края.
Он улыбнулся и, взяв меня за руку, слегка потянул к себе, предлагая сесть рядом с ним. На узком топчане мог поместиться только один, но Томас настаивал.
— Наконец-то ты голая вместе со мной в постели, — едва слышно прошептал он. От радости я чуть не вскрикнула.
Я нелепо провела рукой по его лицу, но он отвернулся — понял, что я хочу ему предложить. Я вновь провела рукой по его щеке.
— Ешь. Тебе нужно есть, иначе ты не поправишься.
— Ты должна беречь силы.
— А ты возьми немного. Не знаю, сколько у нас осталось времени.
Дверь темницы была невероятно тяжелой, но если бы Томас был здоров, он выбил бы ее одним ударом. Сейчас ему нужно было хотя бы встать и держаться на ногах. В отличие от огра, тащить Томаса на руках я бы не смогла.
Томас упрямо взглянул на меня, но, видимо, рассудил так же, как и я, поскольку через секунду я почувствовала, как моя энергия слегка вздрогнула. Я устроилась поудобнее, чтобы Томас мог спокойно питаться, и вздохнула от наслаждения. Обычно процесс питания вампиров вызывает чувственное наслаждение. Мне стало тепло и удобно, словно меня завернули в мягкое пушистое одеяло. Я расслабилась, предаваясь приятным эмоциям, и вдруг вспомнила, почему я все-таки должна сердиться на Томаса.
Когда мы жили в одной квартире, он тайком сосал у меня кровь, не оставляя на коже ни единого следа, а я об этом даже не догадывалась! Потом он уверял меня, что делал это ради того, чтобы всегда знать, где я нахожусь. Поскольку его работа заключалась в том, чтобы меня охранять, ему была необходима прочная связь между нами, и все-таки я считала это насилием. Я бы даже могла пойти в Сенат и выдвинуть против него обвинения, хотя в то время мне это казалось излишним. Сенат и без того охотился за ним, так что мои обвинения не сыграли бы никакой роли.
Томас смотрел на меня. Свет фонаря играл на его темных ресницах; по моим венам пробежала жаркая волна, и как-то сразу пропало желание сердиться. После всего, что случилось сегодня, незначительная потеря энергии казалась мне сущим пустяком, а за нахлынувшее на меня ощущение мира и покоя я готова была отдать все на свете. К тому же что еще мы могли сделать? Если кровь эльфов такая же, как их тела, вампиру от нее не будет никакой пользы. А так Томас поест, и никто не будет об этом знать.
— Ну как ты? — спросила я, когда он отпустил меня, забрав совсем немного энергии. — Я так испугалась за тебя — не могла понять, то ли ты в трансе, то ли…
— Не волнуйся. До выздоровления мне, конечно, далеко, но я справлюсь. — Его
В мире существует всего несколько сотен вампиров-хозяев первого уровня, и их способности впору приравнивать к чудесам. — У меня какое-то странное чувство, — задумчиво сказал Томас. — Мне кажется, что каждая минута здесь — это час в нашем мире. Я еще никогда не выздоравливал так быстро.
И тут я поняла. Так вот в чем разгадка тайны, над которой я бьюсь уже два дня! И как же я раньше не догадалась! Если Майра находится в Стране эльфов, где у времени свои законы, значит, на выздоровление у нее были недели, месяцы или даже годы! Теперь понятно, почему она так хорошо выглядит!
Томас поцеловал меня в щеку — единственное место, куда он мог дотянуться, — и мрачно взглянул на меня.
— Тебе не нужно было приходить за мной, это был огромный риск. Обещай, что больше так не сделаешь.
— А мне это будет и не нужно, — сказала я и отвела с его лба прядь волос. Его волосы были все такие же прекрасные — длинные, черные и мягкие, как у ребенка. Дрожащими пальцами я вытащила из роскошных прядей несколько запутавшихся в них листочков. От счастья, что Томас жив, у меня даже кружилась голова. — Мы тебя где-нибудь спрячем, и Сенат тебя не найдет.
Томас покачал головой.
— Милая Кэсси, — пробормотал он. — Я уже не помню, когда ради меня рисковали жизнью. На это способны очень немногие. Я этого никогда не забуду.
— Я же сказала, мы тебя спрячем. Сенат тебя не найдет!
Томас тихо рассмеялся.
— Неужели ты не понимаешь? Сенат меня не искал, это я пришел к ним. Думал, чтосмогу с ними справиться, но проиграл.
Мне не нужно было спрашивать, чтобы понять, о чем говорит Томас. Луи Сезар, с разрешения консула европейского Сената, стал хозяином Томаса после того, как на дуэли убил его первого хозяина, жестокого Алехандро. Томас был хозяином первого уровня, но даже они обладают разными степенями силы, а Луи Сезар был намного сильнее. Томасу так и не удалось разорвать связь между собой и своим хозяином.
Томас слегка вздрагивал, я чувствовала это своим телом.
— Его голос постоянно звучит в моем мозгу, я слышу его днем и ночью и от этого начинаю сходить с ума! После того как я сбежал, я так и не смог расслабиться ни на минуту. Я знал, что пройдет еще немного времени — и я приползу к нему на брюхе, как побитая собака. Я говорил себе: вот начнется война, ему будет не до меня и он меня отпустит. Но сегодня, когда я очнулся в тюрьме Сената, стражник сказал мне, что я сам пришел в Сенат и сам сдался им в руки! А я ничего не помню, Кэсси! Ничего! — Томас задрожал сильнее. — Он подтащил меня к себе, как куклу. Если понадобится, он сделает это еще раз.
— Ты хочешь сказать, что он и сейчас зовет тебя? — слегка растерявшись, спросила я.
Томас блаженно улыбнулся.
— Нет. В Стране эльфов все по-другому — здесь я его не слышу. Мне не нужно ему прислуживать, и от этого я выздоравливаю быстрее. Раньше, когда я служил ему, мне понадобилось бы не меньше недели, а здесь раны уже почти затянулись.
— Ты его не слышишь?
— Не слышу. И впервые за сотню лет чувствую себя свободным, — сказал Томас так, будто и сам не мог в это поверить. — У меня нет хозяина, понимаешь? — Его глаза блеснули. — Я был рабом на протяжении четырех столетий! Хозяин распоряжался мною, как хотел; иногда мне казалось, что я уже никогда не буду свободным, — Томас оглядел мрачную камеру. — Но здесь эти правила, кажется, не действуют.