В объятиях тирана
Шрифт:
Оценив резонность этого замечания, Огастес заметно приободрился, но затем лицо его вновь вытянулось.
— Но теперь ей понадобится муж… — сказал он, бросая на собеседника вопросительный взгляд.
Говард с трудом удержался от вертящегося на языке ядовитого ответа. Мужчина, оказавшийся настолько безответственным, чтобы сделать девушке ребенка, вряд ли подходил на роль мужа.
— Но кто, — осторожно спросил он, — отец ребенка?
— В том-то и дело, Говард, что я не имею ни малейшего понятия.
Значит, случайное знакомство, может быть, даже не одно… Как это глупо со стороны Кристины! Хотя она отнюдь не первая девушка, пустившаяся во все тяжкие, ускользнув из родительского дома. Не исключено, что ей самой точно неизвестно, кто отец будущего малыша.
— Никакой надзор не может быть абсолютным, Огастес.
— Что ж, кем бы он ни был, сейчас его, кажется, с ней нет. — Это известие вызвало у Говарда всплеск глухого раздражения; он с удовольствием побеседовал бы с негодяем с глазу на глаз.
— Мать уже знает?
— Нет, я пока ей ничего не сообщил. Дело в том, Говард, что мне бы хотелось…
— Чтобы это сделал я, — догадался Говард по возникшей неуверенной паузе. — Хорошо, если вы полагаете, что это должно исходить от меня…
— Собственно говоря, я хочу попросить тебя о большем. Ты знаешь, что я отнюдь не ретроград, но, что бы там ни говорили люди… ребенку необходимы добропорядочный, легитимный отец и незапятнанное имя.
Частично согласный с ним Говард молча кивнул.
— Я хочу и смогу дать моему внуку все, что только возможно за деньги…
— Не сможете, если Кристина не изменит своего поведения, — сухо возразил Говард.
Скандал разразится неимоверный. Отрицание Кристиной своего привилегированного положения в обществе было абсолютным и, принимая во внимание ее упрямый нрав, доходило до фанатизма.
— Кристина не должна узнать, что я имею к этому какое-либо отношение! — воскликнул Огастес, в возбуждении вскакивая с кровати.
— Не должна знать? — переспросил Говард, обеспокоенный краской, бросившейся в лицо отчиму. Интересно, давно ли тому мерили давление?
Обычно он предпочитал не лезть в дела других людей, и сам ненавидел доброхотов. Однако Огастес слишком много значил для его матери, а так как отчим никогда не занимался собой — пил, курил и весил килограммов на десять больше чем надо, — то казался верным кандидатом в инфарктники.
— Видишь ли, Говард, я надеюсь, что ты женишься на Кристине и дашь свое имя ее ребенку.
Это могло быть только шуткой. Но, внимательно вглядевшись в лицо отчима, Говард не обнаружил на нем ни тени улыбки.
— Вы хотите, чтобы я — что?..
— Понимаю, на первый взгляд это выглядит несколько…
— Мне только тридцать два, Огастес, и я еще не окончательно оставил всякие надежды… — Не говоря уже о том, что он вполне наслаждался своей холостяцкой свободой.
— Кроме того, разве я не тот самый человек, которого вы недвусмысленно отвергли несколько лет назад?
Старик покраснел.
— Тогда было совсем другое дело. Ей еще не исполнилось и семнадцати, а ты…
— А я был не слишком заинтересован в том, — продолжил за него Говард, — чтобы меня сочли человеком, способным соблазнить совсем еще девочку.
— Что ж, и надо признать, что ты совсем не тот человек, которого я нахожу для нее подходящим. Не то чтобы я не признаю твоих заслуг…
— Это сильно повышает мое мнение о себе самом. — Саркастическое замечание пасынка заставило Огастеса нахмуриться.
— Если бы Кристина поступила бы тогда в университет, то очутилась бы среди людей достойных. Людей, запятых более высокими материями, чем делание денег…
— Но которые с радостью воспользовались бы вашей щедростью, — перервал старика пасынок, за что был награжден недовольным взглядом, который он, впрочем, проигнорировал.
— Мой зять — профессор… Да, за званым обедом это звучало бы неплохо, — усмехнулся Говард. — Господи, какой же вы сноб, Огастес. Не хочется разрушать наши иллюзии, по подобные представления о современных академических кругах устарели лет на сто. Когда дело касается больших денег, эти люди не менее суетны, чем простые смертные.
— Что ж, все это давно уже позади. К тому же, если хочешь знать, — признался Огастес, — тогда меня гораздо больше беспокоило, как бы она не соблазнила тебя… Кристина угрожала мне этим.
Говард устало закрыл глаза.
— Насколько я могу догадаться, она заявила это во время вашей с ней отеческой беседы. Боже мой, Огастес, чего же вы еще ожидали! Если что и может заставить Кристину пройти по газону в запрещенном месте, так это надпись: "По газонам не ходить".
— Ты хочешь сказать, что вы с ней…
— Ничего я не хочу сказать! — воскликнул начавший терять терпение Говард. — Черт побери, Огастес, она просто водила вас за нос!
— Именно это сказала мне тогда твоя мать, — с грустью сообщил Огастес. — Но если уж я начал кого подозревать, то меня трудно переубедить… К тому же в то время у меня были грандиозные планы… Когда Кристина отказалась от учебы в университете, это чуть не разбило мне сердце. Это была такая возможность, за которую я некогда отдал бы все на свете.