В огненном плену
Шрифт:
Я нашла его кошелек. Мне известно его имя.
Я буду выкрикивать его в кошмарах и шептать в молитвах. У Мика О’Лири остались жена, маленькая дочка и новорожденный сын.
– Более мудрая женщина не стала бы напоминать мне о том времени. Я до сих пор зол из-за этого.
Ночь, когда Фиона пыталась убить меня, впустив в магазин Теней и выключив свет, была, как мне теперь кажется, давным-давно. Мне пришлось зажигать и ронять спички на один из персидских ковров шестнадцатого века – в отчаянной попытке выжить. И учитывая то, как я себя сейчас чувствую, Бэрронсу еще повезло, что я не прожигаю его магазин
– Я здесь не останусь, – говорю я. – В этой каше ты будешь вариться сам, парень.
Парень. Бэрронс смотрит на меня, и я вспоминаю, что именно так назвала его, когда он появился в «Кларин-хаусе», заполнив собой мой маленький номер с крошечной кроватью, недоступным из-за очередей общим душем в конце коридора и четырьмя погнутыми вешалками в шкафу. Моему чемодану, набитому тщательно подобранной красивой одеждой и аксессуарами, не было места ни в шкафу, ни в городе. Я размышляю о том, что сталось с этой одеждой. Я давным-давно ее не видела.
Тогда Бэрронс среагировал на мое саркастическое обращение примерно так же.
Мало кто может назвать Бэрронса иначе, нежели «господином», и выжить, чтобы поведать об этом.
В его темных глазах мерцает насмешка.
«Осторожнее, мисс Лейн. Пол, по которому вы шагаете, надежен лишь настолько, насколько вы его уважаете».
Пол. Меня внезапно посещает странное видение, которое никак не связано с «Синсар Дабх»: я падаю на паркетный пол снятого в ту ночь номера, успеваю подставить ладони, перекатываюсь и ударяюсь затылком, сильно, но мне плевать. Я что-то делаю… что-то, что полностью меня захватывает. Я хмурюсь. Что? Смотрю на фотографию Алины? Читаю книгу по истории Ирландии? Складываю одежду? Не припомню, чтобы в той маленькой тесной комнате у меня был достойный выбор занятий.
Как я упала? Почему? И почему продолжаю думать о том дне?
Я ловлю обрывок ощущений, эмоций, связанных со случаем, который никак не могу отыскать в памяти. Возбуждение. Свобода. Радость. Стыд. Сожаление.
Прежде это настолько встревожило бы меня, что я начала бы рыться в памяти, но в данный момент у меня есть более срочные и важные дела.
Я стряхиваю это ощущение и падаю на мягкий диван, мрачно глядя на Иерихона через комнату.
– Бэрронс, ты, похоже, забыл о моей маленькой проблеме. Я прячусь от всех тех, кого ты сюда пригласил. Прячусь уже несколько месяцев. – О Принцах я даже не упоминаю. То, что он разрешил им явиться в мой книжный магазин, оскорбляет меня до такой степени, что я не в силах выразить это словами. – На кой тебе вообще сдалось это собрание? И почему оно должно произойти именно тут?
Бэрронс полосует меня жестким взглядом. «Вот так убегает Мак. Вот так умирает Мак».
– Ты пытаешься меня разозлить?! – рычу я.
Он взглядом изображает эквивалент зевка. Только Бэрронс способен провернуть такой фокус и сохранить при этом угрожающий вид.
«Не
Я изучаю свои ногти. Под одним из них запеклась капля крови. Не знаю чья, Мика О’Лири или моя, появившаяся от слишком сильного трения щеткой. Бэрронс ошибается по поводу последствий. Я смотрю на него.
– Ты не представляешь, с чем я имею дело.
«С чудовищем внутри?» – издевается он.
– Твой зверь другой. – Я продолжаю говорить вслух, отказываясь вступать в бессловесную беседу.
Мы с Бэрронсом уже спорили об этом. И будем продолжать спорить, пока Король не освободит меня. Никто из нас не капитулирует. Такого слова нет в нашем лексиконе.
«Едва ли он отличается во многом».
– Да, но мой сильнее, – раздраженно говорю я. Он достаточно сильный, чтобы обмануть даже меня, хоть я и отлично знаю его соблазнительные и злобные выходки.
В темных глазах Бэрронса мелькает вызов.
«Хочешь проверить, женщина?»
Взгляд, которым он меня награждает, отзывается дрожью в моей спине, и я выгибаю ее под более мягким углом, тем самым, что придает честной и грязной собачьей позе необходимую грацию. Нет такого поля боя, которое я предпочту сражению в постели с Бэрронсом. А мы с ним действительно сражаемся, вот что мы делаем. Когда он во мне, я чувствую себя чрезвычайно живой. У меня не бывало такого ни с кем другим.
Я одержима им, я подсела на любовь к Иерихону Бэрронсу, как на мощный наркотик, я жажду его.
И конечно же, не могу ему об этом сказать. Бэрронс не из тех, кто любит разговоры в постели. Секс с ним, признание наших чувств друг к другу изменило все.
И ничего.
В постели мы пара.
Вне постели мы нечто другое.
В постели я наслаждаюсь мгновениями нежности, когда секс наконец выматывает меня до состояния, в котором я слишком обессилена, чтобы переживать по поводу невероятного количества зла, свившего гнездо внутри меня. Я касаюсь Бэрронса, вкладываю невысказанные слова в ладони и глажу черно-красные татуировки на его коже, резкие углы и линии его лица, запускаю пальцы в его черные волосы. Он молча наблюдает за мной темными непроницаемыми глазами.
Иногда я просыпаюсь от того, что Бэрронс притягивает меня к себе и обнимает, вжимается в мою спину и утыкается лицом в мои волосы, а его руки движутся по моей коже, сообщая, что дорожат мной, считаются со мной, видят меня.
Вне постели мы разные острова. Мисс Лейн и Бэрронс.
В первый раз, когда он отдалился от меня, мне было больно. Я чувствовала себя отвергнутой.
Пока не поняла, что сама поступаю так же. Дело не только в Бэрронсе. Наши границы словно вшиты в нашу одежду, мы не можем ее надеть, не вернув их на место.
Иногда я думаю: не оттого ли наша страсть такая всепоглощающая, что нам нужно сохранить расстояние между нашими кострами. Я как мотылек, летящий на пламя Бэрронса, и меня пугает то, с какой готовностью я сжигаю для него свои крылья. Уничтожить мир… Отправиться за ним в ад… Когда ты чувствуешь, что не можешь без кого-то дышать, это пугает. Страшно осознавать, что кто-то обладает такой властью над тобой, – только потому, что ты любишь его так же сильно, если не сильнее, чем собственную жизнь.