В оковах льда
Шрифт:
Я смотрю прямо в его прозрачные спокойные глаза. И вижу в них нечто вроде вызова. Не понимаю я этого чувака. Но определение, которого он хочет, простое. В клетке у меня было много времени, чтобы над ним подумать. Однажды я видела телешоу, в котором дали отличное определение, и теперь я его повторяю:
— Активное беспокойство и забота о здоровье и благосостоянии тела и души другого человека. Активное. Не пассивное.
Короче говоря, ты все время помнишь об этом человеке. Никогда его не забываешь. И каждую минуту каждого дня учитываешь его существование, планируя
— Давай подумаем, что входит в это понятие, — говорит он. — Предоставление еды. Убежища. Защиты от врагов. Места, где можно отдохнуть и вылечиться.
— Ты забыл про душу. Но я ничего другого и не ожидала. Потому что у тебя ее нет. У тебя есть только правила. Ах да, и еще правила.
Джо говорит:
— Дэни, можем мы просто…
Риодан ее перебивает.
— Эти правила сохраняют людям жизнь.
Джо пробует снова:
— Слушайте, ребята, я думаю…
— Эти правила душат людей, которым нужно дышать, — говорю я, заглушая ее слова. Все равно никто ее не слушает.
Внезапно я оказываюсь в воздухе, он держит меня за воротник, наши носы соприкасаются, а мои ноги болтаются над землей.
— Согласно твоему же определению, — говорит он, — ты тоже никого не любишь. Можно сказать, что к людям, которые тебе близки, у тебя есть три подхода: ты превращаешь их в своих врагов, убиваешь тех, кого любят они, или становишься причиной их собственной смерти. Осторожнее. Сейчас, со мной, ты шагаешь по очень тонкому льду.
— Потому что спросила, любишь ли ты Джо? — холодно интересуюсь я, словно и не болтаюсь беспомощно, поднятая за шиворот. Словно он только что своими словами не врезал мне ниже пояса.
— Дэни, тебя это не касается, — говорит Джо. — Я могу сама о…
— Вытащи голову из задницы и посмотри на реальность, — предлагает мне Риодан.
— Я вижуреальность, — говорю я. — Я вижу ее лучше, чем ты и еще уйма народу. Поставь меня.
— … себе позаботиться, — заканчивает Джо, и теперь она тоже злится.
— Именно эта уверенность ослепляет тебя больше всего, — говорит Риодан.
— Это уже бессмысленно. Чувак, я все еще тут болтаюсь — Я пробую достать до земли носком сапога, но, кажется, он поднял меня на несколько футов.
— Ты за деревьями не видишь леса.
— Нет больше леса. Тени его съели. Отпусти меня. Нельзя вздергивать людей в воздух, когда тебе хочется.
Он роняет меня так резко, что я поскальзываюсь на льду и чуть не падаю, но он ловит меня и ставит на ноги. Я сбрасываю его руку с плеча.
— Любовь тут необязательна, — говорит Джо. — Иногда дело не в ней.
— Тогда тебе не нужно с ним спать!
— Я сама решаю, с кем сплю, — возражает Джо.
— Я ни с кем не «сплю». Я трахаю, — говорит Риодан.
— Вот спасибо за офигенно нужное уточнение, — замечаю я с сахарной язвительностью. — Ты это слышала, Джо? Он тебя трахает. Никаких смягчающих терминов. Имеет. Тупо и просто. — Я не то что зла. У меня перед глазами красная пелена. А чертов народ возле горящих
Я не могу больше всего этого выносить и бью Риодана в нос.
И все мы замираем там на мгновение, потому что даже я не могу поверить, что только что с размаху двинула Риодана, без предупреждения и явной провокации с его стороны. По крайней мере, более явной, чем обычное его поведение.
А потом Риодан хватает меня за руку мертвой хваткой и начинает тащить обратно к Честерсу, и выглядит он злее, чем мне доводилось его видеть, но Джо хватает меня за другую руку и пытается заставить его остановиться, кричит на него и на меня. Я оступаюсь и оскальзываюсь на льду, пытаясь стряхнуть обоих.
Мы бредем по снежным заносам, пытаясь друг друга перебороть, и тут внезапно день становится туманным, и я уже не слышу от нас ни единого звука. У меня двигаются губы, но слова не звучат. Ребят у костров в бочках я тоже не слышу. Не слышу даже собственного дыхания. От паники сжимается грудь.
Мы с Риоданом смотрим друг на друга, и между нами случается момент полного взаимопонимания, как иногда бывает у нас с Танцором. Слова не нужны. Мы делаем одно и то же. Когда дело доходит до боя, в напарники я выбрала бы его. Даже не Кристиана, и не Танцора.
Я хватаю Риодана, он хватает меня, и мы зажимаем Джо между нашими телами.
И стоп-кадрируем оттуда так, будто за нами гонится сам дьявол.
Или, точнее, Король Белого Инея.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
«Она ослепила меня наукой» [50]
Мы с Риоданом, как прикованные друг к другу, останавливаемся через три четверти квартала. Мы отступили ровно настолько, чтоб избежать опасности, но остались достаточно близко, чтобы видеть Честерс.
Когда мы оглядываемся, уже слишком поздно. Температура там, где мы стоим, только что резко упала. Король Белого Инея исчезает в щели, висящей в воздухе прямо над улицей в сотне ярдов от нас. Туман всасывается туда, светящаяся точка скользит в портал, щель исчезает, и в мир возвращается звук.
50
Песня Томаса Долби «She Blinded Me With Science».
Почти возвращается. Джо кричит, но звук такой, словно она кричит в бумажный пакет под ворохом одеял.
Однажды, на поле возле аббатства, корова боднула меня в живот, потому что я стоп-кадрировала в нее, разбудила и напугала. Сейчас я чувствую себя точно так же: я не могу вдохнуть. Пытаюсь набрать воздуха в легкие, но они остаются пустыми, как склеившиеся блинчики. Когда мне наконец удается вдохнуть, получается всасывающий хрип, который звучит как-то пусто и неправильно, а воздух настолько холодный, что обжигает, спускаясь к легким.