В опасности
Шрифт:
По высокой траве у дома Рэйчел расхаживают люди в полицейской форме. Я схожу с дороги возле участка ее соседей и обхожу вокруг загона для лошадей. Позади него есть тропа, уводящая путника в сторону холмов.
Я медленно двигаюсь вперед, иногда вытягивая в стороны руки, чтобы удержать равновесие на камнях, пока не перехожу таким образом долину. В доме Рэйчел горят огни, на верхнем этаже мелькают какие-то люди. Я насчитала восемнадцать человек, обыскивающих лужайку под темнеющим, затянутым тучами небом. Перед дверью по-прежнему натянута синяя лента, возле нее стоит полицейский.
С неба начинает сыпать снег. С края утеса поднимается
Он стоит и чего-то ждет. Мне кажется, что к нему кто-то должен прийти, кто-то спустится с холмов, и тогда он поинтересуется, нет ли каких-нибудь новостей. Его самого, скорее всего, уже допросили. Мне представляется, что его глаза наполнены слезами. Он любил Рэйчел. Мне кажется, что его перепугала прошлая ночь и он, наверное, сам никак не мог заснуть.
Я смотрю наверх, в груди у меня все болит. Снег уже не сыплет, он будто зависает в воздухе и крутится вихрями. Иду к холмам, подальше от утеса, продвигаясь между невысоких деревьев с искривленными стволами. Они чуть выше меня, их росту здесь препятствует постоянный ветер. Одна ветка выпирает вперед, к ней прицепился кусок жесткой желтой ткани. Я вступаю на большой плоский камень, а когда перехожу на другой его край, оказываюсь среди пустых консервных банок из-под пива и кучи окурков. Меня бросает то в жар, то в холод. Я медленно поднимаю взгляд и вижу среди ветвей вдали, как будто обрамленный рамкой из листвы, дом Рэйчел.
На этом же овальном «портрете» в сумерках я разглядываю людей, которые ходят по комнатам в доме. Наступает ночь, картинка в окнах скоро станет более отчетливой. Она не вешала штор, за исключением ванной комнаты. Я вижу там белые газовые занавески, но даже они достаточно короткие и доходят только до окошек. Когда она стояла у раковины и чистила зубы, выйдя из душа, можно было видеть ее голову.
А здесь кто-то пил легкий эль «Теннетс» и курил «Данхилл», следя за ней. Я осматриваю местность позади себя. Поднимаю острый камень и прохожу круг. Под ногами шелестят сухие листья и мусор. Я жду, что сейчас появится и сам наблюдающий. Но мне не страшно, хочу увидеть того, кто совершил с ней такое. Проходят минуты. Вероятность того, что здесь кто-то еще есть, понемногу уменьшается, а потом и вовсе пропадает.
Сквозь открытое пространство в листве я наблюдаю за тем, как снег опускается на ее дом. Среди высоких холмов настолько тихо, что мне даже кажется, будто я слышу, как падают на землю снежинки. Меня охватывает полное уныние. Полицейские, обыскивающие лужайку, теперь перемещаются дальше в лес. Я вижу, как снег попадает на окурки, отчего они размягчаются и понемногу увеличиваются в размерах.
Я звоню Льюису, его машина припаркована у дальнего края ее лужайки. Я вижу, как он подныривает под ограничительную ленту и выходит из дома. Вот Льиюс движется в темном пальто у подъездной дорожки. Потом я в тишине наблюдаю, как он достает телефон из кармана и смотрит на экран.
– Здравствуйте, Нора.
– Я кое-что
– Где вы?
Я выбираюсь с тропы, встаю перед колючими деревьями и начинаю махать рукой:
– Здесь.
Он поворачивает голову и видит меня. Останавливается. Его лицо размыто вдалеке, галстук развевается на ветру, брюки у ботинок раздуваются пузырями.
Я слышу, как он идет по тропе, и уже замерзаю. Вот он вступает на полянку, и по выражению его лица я понимаю, что выгляжу сейчас на удивление глупо.
Льюис молча смотрит на меня, его лицо грустное и понурое, я вижу его в овальной рамке из веток. Еще два года он поработает, как говорил в машине, но я понимаю, что ему хочется закончить свою службу прямо сейчас. Колючие ветви сходятся над ним аркой.
Он ныряет под них и приседает на корточки, чтобы осмотреть почву. Интересно, что он хочет тут найти, ведь я, собственно, ничего тут и не охраняю. Вот он поднимается, поворачивается и видит дом, обрамленный ветвями деревьев, внутри идеального овала, как будто кто-то специально подрезал эти ветки. Плечи у него опускаются.
– Кто-то следил за ней, – говорю я.
– Нора, – вступает Льюис. – Зачем вы пришли сюда? – Он на голову выше меня, и получается, что его вопрос адресован пустому пространству.
– Я хотела увидеть дом.
Он кивает, глядя в сторону утеса.
– Вы подумали, что кто-то следил за Рэйчел?
– Нет.
Мы смотрим на долину. Кучки деревьев тут и там образуют темные островки в белом снегу. В дневное время человек тут, наверху, становился невидимым, а ночью мог подойти и ближе. Я представляю себе, как он кружил возле дома, прикасаясь ладонями к стеклам окон.
Мужчина в форме медэксперта – тонкая ткань натянута у него поверх обуви и туго облегает голову – появляется на тропе. Льюис просит его собрать необходимый материал в пакет, и мы начинаем спуск с хребта. Льюис идет впереди меня, оставляя на снегу цепочку следов. С дальней стороны хребта виднеется лес, где деревья растут в форме решетки – перекрещивающимися линиями.
Мы пробираемся вниз по камням и появляемся уже у огороженного участка. Я следую за Льюисом к дороге, ноги у меня становятся тяжелыми от долгого хождения по снегу.
– Вы проголодались? – спрашивает он.
В «Изумрудных воротах» пластиковые столики, а за кассой вывешены подсвеченные фотографии изысканных блюд. Молодой человек в белой форме шеф-повара поднимает металлическую сетку из обжарочной ванны и встряхивает ее, после чего снова погружает, и от запаха масла у меня начинают течь слюнки. Последний раз я нормально ела дня два назад, в лондонском пабе.
Я зачарованно и восхищенно наблюдаю за тем, как лепестки жасмина медленно распускаются у меня в чашке чая. Так сильно опираюсь головой на кулаки, что кожа щек натягивается до предела. Льюис протискивает колени под столик, этот верзила кажется тут слишком большим для такого стула. Я провожу большим пальцем по щеке, которую успела расцарапать ветвями боярышников.
На прилавке появляется наша еда. Льюис заказал блинчики «Му Шу», и я последовала его примеру, потому что не могу себе представить, как сейчас самостоятельно принимать какое-либо решение. Ритм всего происходящего успокаивает меня, я ложкой намазываю готовую смесь на тоненький блинчик, сворачиваю его треугольником, обмакиваю в сливовый соус. Мы молча едим, а за окном под фонарями лихо пляшут снежинки.