В ожидании апокалипсиса
Шрифт:
Он чуть пригубил стакан.
— Вы будете пить кофе? — спросил Дронго.
— Давайте пройдем в бар, — предложила женщина.
Расплатившись с официантом и дав ему щедрые чаевые, они прошли в бар, расположенный в правой части ресторана. Дронго и его спутница присели за стойку бара на высокие кресла.
Бармен подал им две чашечки кофе.
— Вы же не пьете кофе? — удивилась Мария.
— Все равно. Иногда пью.
Они молчали. Долго молчали, сидя рядом, почти касаясь друг друга. Больше не было произнесено ни слова.
Выпив кофе, Дронго бросил деньги на стойку, вставая. Посмотрел
— Уже первый час ночи.
— Да, — тихо отозвалась женщина, — уже поздно.
В лифте она стояла к нему спиной, и он видел лишь ее густые, коротко остриженные темные волосы.
Он проводил ее до самой двери.
— Спокойной ночи, Мария.
— Спокойной ночи, Андрэ.
Она повернулась и, не оборачиваясь, вошла в свой номер.
Дронго достал магнитную карточку, открыл свой номер. Разделся и пошел под душ. Долго стоял под горячей водой, почти кипятком, словно пытаясь стереть воспоминания сегодняшнего дня.
Когда он вышел из ванной, был уже почти час ночи. Дронго включил телевизор, и в этот момент раздался звонок.
— Вы не спите? — спросила Мария. — Можно к вам зайти?
— Пожалуйста. — Он вскочил с постели, набрасывая на себя рубашку и неуклюже одевая брюки.
В дверь постучали. Он успел застегнуть брюки и поспешил открыть. На пороге стояла Мария, одетая, как и прежде, в темное, плотно облегающее ее фигуру платье.
— Вы не отдыхали?
Захлопнув дверь, она прошла внутрь.
— Нет. Я просто сидела на кровати и думала. И потом, у меня это единственный наряд, — горько призналась женщина. — В моем багаже еще две пары брюк. И шерстяной свитер, если придется ждать кого-то на открытом месте.
Она села на стул.
— Вы не спали? Что-нибудь интересное показывают по телевизору?
— Не знаю. Я принимал душ. Он стоял, глядя на Марию. Та вдруг с непонятным ожесточением спросила:
— Что вы на меня так смотрите?
— Ничего, — удивился Дронго.
— Да, — зло проговорила Мария, — все правильно, я сама пришла к вам.
— Не понимаю. Она поднялась.
— Можно, я останусь у вас? Он молчал. Опустив голову, гостья повернулась к выходу.
— Простите, — выдавила Мария. Он схватил ее за руку.
— Останьтесь.
Женщина повернулась, ни слова не говоря, подошла к телевизору, выключила его и, встав к нему спиной, начала снимать платье. А Дронго просто стоял и смотрел. Чувствуя затылком его обжигающий взгляд, Мария сняла с себя все. Бросила на пол и повернулась к нему.
— Я очень старая?
Он смотрел на ее маленькие груди, на ее стройное, почти мальчишеское тело, заставляя себя не думать о сегодняшнем убийстве Хайнштока. Кажется, ему это удавалось теперь лучше, чем полчаса назад под душем.
Выключив свет, Дронго шагнул к ней.
Ее страстность в первый момент ошеломила его. Словно все не растраченные за долгие годы чувства вдруг изверглись из этой женщины с непривычной для ее лет эмоциональностью, доходящей до откровенного бесстыдства. Изголодавшаяся по любви, она снова и снова подчиняла себе его тело, отдаваясь сама этой страсти до пределов возможного.
Уже под утро, когда она, выбившись из сил, заснула, Дронго с удивлением заметил, что спящая Мария похожа на большого ребенка, уютно посапывающего у него на плече. Если
Но Дронго помнил, и это накладывало свой неизгладимый отпечаток и на сегодняшнюю ночь, и на их отношения в будущем.
Глава 12
Даже после ночи любви они продолжали обращаться друг к другу на «вы». Впрочем, в английском языке, на котором они в основном говорили, не бывает различий между; «ты» и «вы». Но когда в редких случаях они переходили на русский, неуловимая зыбкая преграда вновь возникала между ними. Он не мог забыть убийства Хайнштока. И она знала, что он этого никогда не забудет.
Поздним утром они завтракали в отеле почти молча, словно не решаясь нарушить сложившегося равновесия. Оба понимали, что сегодняшнее событие не было внезапно вспыхнувшей страстью. Чувство одиночества могло добить по отдельности каждого из них, и они счастливо соединились, чтобы противостоять этому.
После завтрака Мария ушла на встречу со связным, а Дронго, не зная, как убить время, решил прогуляться. Немецкие города, такие похожие друг на друга размеренным порядком, какой-то провинциальной ухоженностью и чистотой, приятно успокаивали нервы. Он любил тихие европейские города Бенилюкса и Германии, Швейцарии и Австрии. Центры экспансивных южан — французов, итальянцев, испанцев были шумными и многоголосыми, а здесь царили покой и умиротворение.
По его расчетам, Эдит сегодня уже выехала во Францию. Если все прошло нормально, Мария вернется с новым заданием — встречать Либерман в Париже. В таком случае через два дня Дронго отправится в Брюссель, чтобы терпеливо дожидаться там своего ареста.
В этой грандиозной игре, которая ставилась на него, Либерман должна была выйти на Филиппа Стенюи и выдать тем самым Дронго. Если «аптекаршу» «благополучно» арестуют на этой встрече, операция считается успешной, и Мария возвращается в Брюссель для контроля за Дронго. После его ареста она выезжает обратно в Россию. Теперь все зависело от оперативности и сообразительности пожилой, приятной в общении, румяной бабушки Эдит Либерман — бывшего майора «Штази» и засекреченного агента КГБ.
Собственно, эта роль предназначалась Эриху Хайнштоку, но тот, отказавшись, подписал себе смертный приговор.
Анализируя спокойно все события, предшествовавшие убийству агента, Дронго с горечью сознавал, что у того не было ни единого шанса.
Смерть немца была неизбежна, как математическая формула. Следуя загадочной формуле, которую выводили в Управлении внешней разведки России, живой Хайншток должен был отправиться во Францию. «Он вряд ли сумел бы где-нибудь укрыться, — думал Дронго, — иначе российская разведка сразу отменила бы начатую операцию». Тысячи агентов, задействованных в этой акции, моментально подключались бы к розыскам Хайнштока и его ликвидации. Даже одного шанса из тысячи не имел отказавшийся от сотрудничества Хайншток. Не застрели его Мария, утром в его автомобиле мог прогреметь взрыв. Или его машина могла на полном ходу перевернуться, попасть в аварию. Тогда было бы два трупа — Хайнштока и его новой жены.