В ожидании чуда

Кендрик Шэрон

— Простите, ваше высочество, — сказала Элени. Глаза Калика сверкнули. За свои тридцать шесть лет он слышал самые разные фразы, выражавшие уважение к нему, но ни в словах, ни в поведении этой девушки уважения или хотя бы даже просто почтения не было. Все ее поведение указывало только на подавляемый гнев. Да как она смеет?!

— Погладь лошадь, — шелковым голосом повторил Калик.

Элени сдалась. Подойдя к Набату, который тут же успокоился и стал пофыркивать, тычась ей в ладонь в поисках сахара. Его теплого дыхания и прикосновений бархатных губ было достаточно, чтобы

Элени на миг забыла, где она и с кем.

— Нет, нет, — рассмеялась она. — Сегодня для тебя у меня нет никакого лакомства, мой хороший.

Набат качнул головой, отказываясь верить своим ушам. Тут Элени уловила резкий свист и вспомнила про принца. Подняв глаза, она встретилась с его взглядом. Он смотрел на нее, как удав на кролика.

— Кто ты? — медленно спросил он.

— Меня зовут Элени.

Он нетерпеливо качнул головой:

— Мне все равно, как тебя звать. — Продолжая смотреть в ее неправдоподобно красивые, сбивающие с нужных мыслей глаза, Калик понизил голос: — Я хочу знать, почему ты так отлично ладишь с этим жеребцом.

— Потому что… Сердце у нее упало. Какой же наивной дурочкой она была, если намеревалась незамеченной пробраться на королевские конюшни, а затем попробовать устроиться на них работать, чтобы быть поближе к своему любимцу! Должно быть, в гневе этот мужчина не просто опасен, а по настоящему страшен. Может, не стоит рисковать и сказать ему все как есть?

— Потому что я ухаживала за ним с тех пор, как он появился в нашей конюшне, — тихим, но отчетливым голосом произнесла Элени. — Набат был еще маленьким жеребенком, но уже тогда познал грубое обращение.

— Набат?

— Так его зовут. Это имя означает «сладость» — когда вы крошите кусочки желтого сахара в ярмарочный день. Он откликается только на это имя, — с нажимом добавила она.

— Продолжай, — сказал Калик, и его голос прозвучал на удивление по доброму.

— Я ухаживала за ним, баловала его лакомствами. Я была первой, кто сел на него без седла. — При воспоминании, как они с Набатом проделали круг по двору, на душе у Элени потеплело. — Я также была первой, кто оседлал его. — Голос ее дрогнул. — Сначала ему это не понравилось. Как и любому чистокровному арабскому скакуну, наверное. Но постепенно он привыкал к нему, и я… я… — Голос Элени сорвался. — Я люблю его, — прошептала она, чувствуя, как боль сжала ей сердце, и не чувствуя, как по ее щеке потекла первая слеза.

Но Калик это заметил и на секунду даже растерялся. Еще никогда ни один слуга не осмеливался выказывать в его присутствии свои чувства.

— Вытри глаза, — грубо велел он, заставляя себя не думать о том, что от слез ее зеленые глаза засверкали, как драгоценные камни. — И ответь на мой вопрос.

— Но я только что ответила вам, — слабо возразила Элени, поспешно смахивая слезы с щек.

— Нет! — резко ответил Калик. — Своим ответом тебе не удалось удовлетворить мое любопытство и ответить на вопрос, каким образом такая бедная служанка, как ты, прислуживающая за игральным столом подвыпившим мужчинам, вдруг получила разрешение ухаживать за такой дорогой собственностью.

Принц

хочет услышать правду? Очень хорошо. Она сделает это с превеликим удовольствием.

— Потому что я не служанка, ваше высочество. — В этом месте Элени все же пришлось сделать глубокий вдох, собираясь с силами, чтобы продолжить: — Вообще-то я дочь хозяина, Гамала.

Дочь?

— Тогда что это за спектакль ты только что разыграла передо мной? — спросил он, и на его скулах заходили желваки. Он окинул ее платье взглядом. — И почему ты одеваешься как служанка?

Элени промолчала. Да она лучше умрет, чем признается, почему выглядит серой мышкой!

— Или вы приоделись к этому специально, испросив разрешения у отца, так как это позволило бы вам дождаться своего принца? — высокомерно осведомился он. — Хотите хотя бы раз в жизни хорошенько рассмотреть, как должны выглядеть настоящие мужчины?

Элени уже знала, что большинство мужчин до ужаса себялюбивы, но этот экземпляр переплюнул их всех. И плевать на то, что он принц!

— Нет, ваше высочество, это не являлось моей целью, — спокойно ответила Элени и, чувствуя закипающий в ней гнев, опустила глаза, чтобы они не выдали ее эмоций. — Выбирая эту одежду, я не преследовала такую цель.

— Тогда в чем дело? Смотри на меня, когда разговариваешь со мной! — потребовал Калик.

— Как скажете, ваше высочество, — неохотно сказала Элени и медленно подняла глаза.

У Калика невольно перехватило дыхание. Он бы никогда не велел женщине смотреть на него, тем более женщине такого низкого положения, если бы не какое то необъяснимое и неясное желание снова заглянуть в ее невероятные глаза. Как человек, которому вдруг мельком позволили увидеть рай…

В горле у него неожиданно пересохло. Ее глаза действительно были самого необычного оттенка, который он когда-либо видел, — бледно зеленые, как полярное сияние над белыми ледниками…

— А почему ты притворялась служанкой Гамала?

— У нас не много слуг, — смущаясь, проговорила Элени, так как в Калисте богатство семьи оценивалось по количеству прислуги, которую она могла позволить себе нанимать.

— Да? И почему же?

— Вопрос денег, ваше высочество. — Ей все же удалось произнести это с достоинством.

— Правда? — негромко удивился Калик, оглядываясь по сторонам. Конюшня, конечно, нуждалась в ремонте, но денники были просторные и чистые, да и дом не маленький. Должно быть, раньше у этой семьи было достаточно средств, чтобы нанимать слуг, но большую часть этих денег Гамал наверняка пропил или проиграл в карты.

Калик шагнул к Элени. Ее сердце тут же забилось быстрее, по спине пробежала дрожь от страха и еще какого-то непонятного чувства.

— Что же ты здесь делаешь? — спросил Калик. — И почему обнимаешь моего коня?

У Элени чуть не разорвалась сердце, когда она услышала это его протяжное — «моего коня». Но ведь с сегодняшнего дня Набат действительно принадлежал принцу. Совсем скоро одна из королевских конюшен станет его домом, а она больше никогда не увидит своего Набата.