В ожидании дождя
Шрифт:
Она опустила взгляд на лежавшую перед ней конторскую книгу, а затем облокотилась о стойку. В ее глазах снова вспыхнуло веселье.
— Может, и была.
— Может, и была?
Я тем же жестом оперся о стойку локтем.
Она улыбнулась и передвинула свой локоть чуть ближе.
— Ага. Может быть.
— Можешь мне что-нибудь о ней рассказать?
— Конечно, — сказала она и опять улыбнулась.
Хорошая у нее была улыбка — в ней сохранилось что-то от детства, от той поры, когда в ее жизни еще не было
— Мой старик может тебе еще больше рассказать.
Я не был уверен, кого она имеет в виду, отца или мужа. В здешних краях «старик» мог означать и то и другое. Черт, в здешних краях он мог быть тем и другим одновременно.
Я не отодвинул локоть ни на дюйм. Рисковать так рисковать.
— Например?
— Например, может, стоит начать с хороших манер? Как тебя звать-то?
— Патрик Кензи, — сказал я. — Но друзья зовут меня Магнум.
— Блин, — хохотнула она. — Спорю, что ты брешешь.
— Спорю, что ты угадала.
Она протянула мне ладонь. Я сделал то же самое, и мы обменялись рукопожатиями, не отрывая от стойки локтей, как будто собирались заняться армрестлингом.
— А я Холли, — сказала она.
— Холли Мартенс? — спросил я. — Как в старом фильме?
— Каком?
— «Третий человек», — сказал я.
Она пожала плечами.
— Когда мой старик купил это заведение, оно называлось «Приют Молли Мартенсон». Вывеска неоновая на крыше, по ночам горит — залюбуешься. А у моего старика, у Уоррена, есть приятель, Джо, рукастый хоть куда. Так Джо снял букву «М» и заменил на «X», а заодно и «ОН» убрал. Стало чуть кривовато, но в темноте все равно красиво.
— А «Приют» куда делся?
— А он вообще был не неоновый.
— И слава богу.
Она хлопнула рукой по конторке.
— Вот и я так сказала!
— Холли! — послышался голос из глубины помещения. — Мне твоя мышь документы обосрала!
— Я мышей не держу! — крикнула она в ответ.
— Ну, значит, это твоя карликовая свинья! Говорил же тебе: не выпускай этих тварей из клеток!
— Я развожу морских свинок, — мягко сказала она, словно делясь со мной сокровенной тайной.
— Я заметил. И хомяков еще.
Она кивнула.
— Были еще хорьки, но они сдохли.
— Жалко, — сказал я.
— Любишь хорьков?
— Вообще-то нет. — Я улыбнулся.
— Просто у тебя их никогда не было. Они прикольные. — Она прищелкнула языком. — До того прикольные, ты даже не представляешь.
У нее за спиной послышались скрип и щелканье — слишком громкие, чтобы исходить от хомяков, — и в комнату, сверкая хромом, въехала черная инвалидная коляска, в которой восседал Уоррен.
Ног ниже коленей у него не было, зато все остальное поражало габаритами. Он был одет в черную майку, сквозь которую проглядывали могучая грудь и здоровенные, как бревна, руки,
Он двигался к Холли, не удостоив меня даже беглым взглядом.
— Милая? — сказал он.
Она повернула голову и посмотрела на него с такой всепоглощающей любовью и нежностью, что в помещении стало как будто теснее.
— Да, солнышко?
— Не знаешь, куда я положил таблетки? — Уоррен подъехал к стойке и принялся шарить взглядом по полкам внизу.
— Белые?
На меня он по-прежнему не смотрел.
— Нет, желтые, которые мне в три часа надо принимать.
Она вскинула голову, пытаясь вспомнить. На ее лице опять появилась та же восхитительная улыбка, она хлопнула в ладоши, и Уоррен тоже улыбнулся, осчастливленный.
— Ну конечно знаю! — Она полезла под конторку и вытащила янтарного цвета пузырек. — Не тормози.
Она кинула ему таблетки. Уоррен поймал их, не глядя и продолжая смотреть на нее.
Бросив две штуки в рот, он разжевал их и, не отрывая глаз от Холли, сказал:
— Чего тебе здесь надо, Магнум?
— Хочу посмотреть вещи покойницы.
Он взял Холли за руку и провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, изучая ее так пристально, словно хотел запомнить каждую веснушку.
— Зачем тебе?
— Она умерла.
— Это ты уже говорил. — Он перевернул ее ладонь и стал водить по ней пальцем.
Холли запустила свободную руку ему в волосы.
— Она умерла, — сказал я, — и всем на это насрать.
— Ага. А тебе нет. Потому что ты такой весь из себя хороший. Так?
Теперь он водил пальцем по ее запястью.
— Стараюсь.
— Эта женщина… Невысокая такая блондинка? Сидела на колесах и с семи утра хлестала «Мидори». [12]
12
Мидори — марка японского ликера.
— Невысокая блондинка. Про остальное мне неизвестно.
— Иди сюда, милая. — Он ласково тянул к себе Холли, пока она не очутилась у него на коленях, и откинул у нее с шеи пряди волос.
Уоррен повернул голову, прижавшись ухом к груди Холли, и наконец удостоил меня взгляда. Присмотревшись к нему, я удивился, до чего молодо он выглядит. Ему, наверное, не было и тридцати. Голубые, как у ребенка, глаза, гладкие щеки, чистая и загорелая, как у серфера, кожа.
— Читал, что сказал Денби про «Третьего человека»? — спросил он.