В ожидании сердца
Шрифт:
ДАША. Не мешайте мне советами!
Забирает у матери часы и кладет их в коробочку.
ЭДИТА. Дай мне часы сегодня на репетицию надеть. Один раз!
ДАША. Нет, я должна это вернуть.
ЭДИТА. И цветы?
ДАША. Цветы пусть остаются.
ИВАН АФАНАСЬЕВИЧ. Правильно. Порядочная девушка может принимать подарки только от близкого человека.
ЭДИТА. А может, он уже близкий…
ДАША. Отстаньте от меня! Я как-нибудь сама разберусь, от кого принимать, а от кого не принимать! И не надо меня учить! Не девочка. В окно выгляните! Все уже
ЭДИТА. Нет, вы слышали?!
ВЕРА МИХАЙЛОВНА. Дарья, по-моему, ты оборзела!
ИВАН АФАНАСЬЕВИЧ(вдогонку Даше). Ах, простите, Дарья Юрьевна. Простите великодушно!
ВИКТОР. Тетя Вера, пивка не осталось?
ВЕРА МИХАЙЛОВНА. Нет, пойдем чайку попьем.
ВИКТОР. Б-р-р-р…
Уходят в кухню.
КАБУЛОВ (показывая на прибор). Научная штука!
ИВАН АФАНАСЬЕВИЧ. Пустяки. Отходы высоких технологий. Мы, Нурали Худайназарович, свой хлеб не зря ели. Понимаешь, в Москве кнопочка, маленькая такая, а в Тихом океане…. И ведь знают они там, что мы здесь не нажмем, но про кнопочку все равно помнят! А теперь! Тьфу!..
КАБУЛОВ (мечтательно разглядывая прибор). Нам бы такую штуку в отделение…
Закрывается занавес. На авансцене остается Иван Афанасьевич.
ИВАН АФАНАСЬЕВИЧ. Не дай вам бог, господа, коротать старость на обломках собственного Отечества и видеть, как разворовывается и высмеивается все то, чему ты служил на износ сердца человеческого! Я, знаете ли, человек независтливый. А теперь завидую… Завидую тем товарищам моим, которые не дожили до этого поношения! Говорят, под конец жизни человек словно с ярмарки едет: людей посмотрел, себя показал и барыш в кармане. Не знаю… Такое чувство, что на этой самой ярмарке меня избили, обокрали, да еще в душу плюнули… За что, господа? За что?!
Уходит.
Большой кабинет предпринимателя, отделанный дорого и основательно. За столом Владимир Ильич Корзуб разговаривает по телефону. У приставного столика возбужденный режиссер Секвоев.
КОРЗУБ. Да, да…(кладет трубку телефона). Извините, я вас слушаю.
СЕКВОЕВ. Вы знаете, что такое перфоманс?
КОРЗУБ. Ну, откуда же?
СЕКВОЕВ. Вот, вы не знаете, что такое перфоманс! А ведь исполняется десять лет победы демократии… Кстати, где вы были 19 августа 1991 года?
КОРЗУБ (улыбается). Сидел…
СЕКВОЕВ. О! Позвольте склонить голову перед подвигом русского диссидента!
КОРЗУБ. Ну что вы, такая честь! Нет-нет, диссидентом я никогда не был. Наоборот, горячо одобрял и поддерживал. А сидел я в КПЗ. В Бресте… Меня задержали за незаконный ввоз в страну подержанных компьютеров… Потом, конечно, отпустили.
СЕКВОЕВ. Очень жаль! Не в том смысле… Вы пропустили исторические дни. Я с охотничьим ружьем защищал Белый дом. Творческая
КОРЗУБ. Да-да… (морщится). Слыхал.
СЕКВОЕВ…И мы победили, отстояли демократию! И благодаря нашей победе стало возможно все это! (Обводит рукой кабинет.)
Входит Инна. Она в строгом офисном костюме. Волосы гладко зачесаны. Хороша.
ИННА. Извините, Владимир Ильич… Мама, звонит.
КОРЗУБ. Позже.
ИННА. Вы же знаете, она не успокоится.
КОРЗУБ (снимает трубку). Извините! Инна Константиновна, поухаживайте за гостем. (В трубку.) Да, мама, немного занят. Переговоры.
Инна привычно обслуживает гостя. Он пьет коньяк и неряшливо курит сигару. Тем временем Корзуб выслушивает маму, морщась, как от зубной боли.
КОРЗУБ. Да, хорошо…. Я выясню…. Нет, в Карловых Варах очень хорошая минеральная вода… И врачи опытные… Не волнуйся, они говорят по-русски. Там русских больше, чем чехов, и тебе не будет скучно… Ладно, давай поговорим потом. Я тебе перезвоню. (Положив трубку, Секвоеву.) Знаете, чем отличается арабский террорист от моей мамы?
СЕКВОЕВ. Нет.
КОРЗУБ. С террористом можно договориться.
СЕКВОЕВ (хохочет). Супер! Надо запомнить.
КОРЗУБ. Так что вы от меня хотите? Денег?
СЕКВОЕВ. При чем здесь деньги, когда речь идет о большом искусстве?..
КОРЗУБ. Очень большом?
СЕКВОЕВ. Очень.
КОРЗУБ. Тогда без денег не обойтись.
СЕКВОЕВ. Владимир Ильич, дело в том, что я хочу поставить спектакль. Но не на театре. Нет. Сценой станет вся Москва. По улицам будут лязгать настоящие танковые колонны. Настоящие демонстранты будут ложиться под гусеницы. Один танк я уже достал. По случаю. Практически новый. Через город протянется живое кольцо – тысячи людей! Это будет настоящий путч. Мы его сыграем… 21 августа. В день победы демократии!
КОРЗУБ. А с путчистами вы договорились?
СЕКВОЕВ. Конечно, они же люди – тоже хотят заработать.
КОРЗУБ. И сколько это будет стоить?
Секвоев пишет сумму на бумажке и пододвигает Корзубу.
СЕКВОЕВ. В валюте.
КОРЗУБ. Ого!
СЕКВОЕВ. Вы только не волнуйтесь! Все окупится. На этот перфоманс прилетят зрители со всего мира. Тысячи зрителей! Это будет международный спектакль. За возможность поучаствовать в живом кольце мы будем брать недорого – десять долларов с человека. А вот бросить в танк «коктейль Молотова» – это подороже. Двести баксов. За право арестовать ГКЧП – тысячу. А за то, чтобы постоять с Ельциным на танке…
КОРЗУБ. Вы думаете, он согласится?
СЕКВОЕВ. Почему бы и нет. Главное, чтобы…
КОРЗУБ. На танк залез.
СЕКВОЕВ. Главное, чтобы залез. Супер! Надо запомнить… Горбачев согласился ведь пиццу рекламировать! Это же не бесплатно… Поверьте, в мире много богатых идиотов, которые за право постоять на танке рядом с Ельциным выложат огромные деньги!
КОРЗУБ. Вы ошибаетесь, господин режиссер, богатых идиотов очень мало. Лично я не встречал ни одного. С бедными идиотами встречаюсь постоянно. Я должен подумать!