В память о тебе
Шрифт:
— А это кто?
Мадам явно была не в восторге от ее вопроса.
— Это я, — объяснила она, — сестра и брат.
Черты ее лица разгладились. Молодой человек выглядел несколько старше своих сестер. Высокий. Стройный. Он был одет в мундир незнакомого Нине покроя. Девушка слева от него — такая же стройная. Ее темные миндалевидные глаза смотрят чуть в сторону, в то время как девушка справа пристально уставилась прямо в объектив фотоаппарата. На ее губах — легкая улыбка. Присмотревшись, Нина к своему глубокому удивлению поняла, что это Мадам. Глупо, конечно, но ее поразило то, что эта улыбающаяся девушка со временем превратилась в ее свекровь. Как?
Указав
— Это Соня.
Ее голос изменился.
— Красивая… — заметила Нина.
Словно выражая свое согласие, Лола клюнула стекло, а затем блестящую рамку.
— Да. Она была очень талантлива. У нас хорошая кровь. Твоим детям, по крайней мере, не придется стыдиться.
Если поначалу Нина говорила себе, что у нее просто больное самолюбие, то теперь должна была признать: с появлением Веры оскорбления Мадам стали просто нестерпимыми.
— Ваш брат тоже красивый, — делая вид, что ничего не заметила, сказала Вера.
Мадам кивнула. Веки ее опустились, словно защищая хозяйку от болезненных образов из прошлого.
— Вот они, моя семья. — Ее голос дрогнул. — Убиты. Мертвы. А на их место пришли варвары. Такие, как эти армяне за стенкой…
Вера погладила ее руку. Мадам тоже часто поглаживала ее по руке. Было ясно как день, что Мадам предпочла бы иметь вот такую невестку. Чувствуя себя здесь лишней, Нина прилегла на кровать.
Словно уловив ее настроение, Вера сказала:
— Виктор с раннего утра на работе.
Работой они называли журнал, в котором Нинин муж был редактором отдела поэзии.
— Он вынужден так много работать, — глубоко вздохнув, произнесла Мадам. — В следующем месяце Виктор едет во Францию. Все мои платья оттуда. — Она посмотрела на Нину. — Плохо, что ты не едешь с ним.
Нина предпочла не отвечать, хотя такое положение вещей ее совсем не устраивало. Ее раздражали не столько расставания, сколько невозможность узнать, где муж находится в ту или иную минуту времени. Когда Виктор уезжал в Переделкино или в какой-нибудь из знакомых ей городов страны, Нина могла в минуты, когда скучала по нему, представлять его в знакомой обстановке.
Той ночью, когда Виктор вернулся домой, а Вера отправилась к Гершу, Нине в голову пришла забавная мысль. Она высказала ее вслух, когда Мадам удалилась в свою комнату и закрыла за собой фанерную дверь.
— Если бы я не знала Веру лучше, я бы подумала, что ее послали шпионить за нами.
Виктор, который как раз раздевался перед сном, рассмеялся.
— Тогда она шпионка из шпионок. — Глубоко вздохнув, он добавил: — Не могу представить себя на ее месте. — Вздрогнув, он нырнул под одеяло. — Не могу представить, что ты бросаешь меня и уходишь к другому мужчине.
Нина удивленно подняла брови:
— Ты прекрасно знаешь, что любви без ревности не бывает.
Она верила в любовь Виктора, но порой ей было ужасно трудно не задаваться вопросом, с кем муж встречается, когда она на работе, и что он делает по вечерам, когда она в театре. В конце концов, она отдавала себе отчет в том, насколько Виктор притягателен для других женщин и как ему льстит их внимание.
Забравшись в кровать, Нина натянула на себя одеяло и прижалась ступнями к его теплым ногам.
— Я сплю с сосулькой, — пошутил Виктор.
Нина хотела сказать что-то смешное в ответ, но так устала, что уснула, едва положив голову на подушку.
Миниатюрные женские золотые наручные часы.Проба золота — 18 каратов. Золотой циферблат со стрелками. 17 драгоценных камней в корпусе. Ручной завод. Овальный корпус белого золота. Серийный номер — 9138 FA. Ушки для браслета украшены двумя рубинами грушевидной формы.
36
Пеннивейт — британская единица массы благородных металлов и драгоценных камней в тройской системе = 24 грана = 1,555 г.
Глава одиннадцатая
Несколько лет — вначале в Норвегии, а затем во Франции — воображение Григория находило богатую пищу в переливающейся на солнце виниловой женской сумочке. Юношеские фантазии превращали его биологического отца в модернизированную версию Робина Гуда, а мать-балерину — в тайную пособницу в его благородных преступлениях. Потом Григорий поступил в лицей, и все его мысли сконцентрировались вокруг рыжеволосой девочки со школьного двора. Он старательно учился, с трудом выводя буквы в маленьких клеточках прописи или записывая explications de texte [37] на разграфленной бумаге тетради. Целью его было стать своим среди одноклассников, влиться в компанию, с которой можно покурить втихаря после занятий, обменяться пластинками или пойти в кино. Он откликался на имя Грэгоруа и подражал своим товарищам, набрасывая свитер на плечи. И только Григорию стало казаться, что он нашел свою нишу в этой жизни, как родители объявили о переезде в Соединенные Штаты.
37
Пояснения к тексту ( франц.).
На новом месте пришлось осваивать еще один язык и с головой погрузиться в зубрежку предметов, знание которых могло обеспечить ему стипендию. Григорий больше не думал о своих биологических родителях. У него были другие интересы: он научился водить машину, ездил на выходные в Нью-Йорк и, как ни странно, нашел себе подружку, веселую рыжеволосую девушку, с которой вместе играл в школьной шахматной команде. Окончив школу, Григорий поступил в колледж. На втором году обучения произошло несчастье, и его срочно вызвали в Тенафли. У отца случился инсульт, от которого спустя два года он умер. Григорий остался с мамой и каждый день навещал прикованного к больничной койке отца. Он поселился в своей прежней комнате, в которой провел всего лишь два года перед отъездом в колледж. Сердце его разрывалось от незнакомой прежде боли. Нестерпимо было смотреть на немощного отца и вмиг постаревшую маму…
Тогда, толком не осознавая, что делает, Григорий подошел к стенному шкафу, в который после переезда из Парижа засунул старую виниловую сумочку. Он разложил ее содержимое на кровати, словно музейную экспозицию или инструменты хирурга. Григорий разглядывал их, размышляя над тем, чьи руки прикасались к этим вещам. Прежнее любопытство не возвращалось. Он не стал перечитывать письма, которые, впрочем, знал наизусть, только бросил рассеянный взгляд на людей, запечатленных на двух фотографиях. Опустившись на кровать, Григорий почувствовал под собой что-то твердое, и, вскочив на ноги, увидел, что сел на сумку. Подняв ее, он провел рукой по гладкому винилу, и его пальцы наткнулись на небольшую выпуклость. Григорий заглянул в сумку. Подкладкой служила ткань, похожая на сатин. В одном месте шов был чуть распорот. Григорий вывернул сумку и вытянул из-под подкладки, словно лису из норы, золотую цепочку, с которой свисал оплетенный золотой сеткой янтарный камень.