В память о тебе
Шрифт:
— Пожалуйста!
Дрю представила, как Григорий сейчас улыбается и ямочки играют на его щеках.
— Хорошо. Мне хочется узнать ваше мнение как переводчика. Я люблю разную поэзию, но то, что я предпочитаю… это немного смешно, однако…
— Вы меня интригуете.
— Ладно, расскажу. Я предпочитаю рифмованную поэзию.
Григорий довольно хмыкнул на противоположном конце линии.
— Не идеальные рифмы, как на открытках «Холлмарка» [34] ,
34
«Халлмарк» — крупнейший американский производитель поздравительных открыток.
— Я вас понимаю.
— Я давно поняла, что белый стих — не для меня. Иногда я читаю написанное верлибром стихотворение и просто не понимаю, зачем автор его написал. Если нет хотя бы убогой рифмы… если строка не метрическая… я не знаю, что и думать. Такие стихи просто рассыпаются на глазах… — Поняв, что чересчур разговорилась, Дрю спросила: — А каких поэтов вы переводили?
В трубке раздался глубокий вздох.
— Только одного. Виктора Ельсина. Он был мужем Нины Ревской.
Вот, значит, какая между ними связь! Хотя Дрю, работая над составлением каталога, и наткнулась на имя советского поэта Ельсина, она почти ничего о нем так и не узнала. Теперь, по крайней мере, одна из загадок разрешилась. Скорее всего, Григорий Солодин специально приобрел кулон, принадлежавший ранее семье поэта, творческим наследием которого он живо интересуется. Теперь понятно, как у него оказался кулон из янтарного набора, принадлежащего Нине Ревской. Неясной оставалась причина, по которой он так долго скрывал от Дрю правду. Почему сразу не рассказал ей об этом?
Воображение Дрю тут же начало строить всевозможные предположения, но она только сказала:
— Я и раньше знала, что ее муж был поэтом, вот только не представляла, что его стихи кто-то читает… Я имею в виду, читает на английском языке…
— Вы абсолютно правы. Его никто и не читает, — с иронией ответил Григорий. Он вообще был склонен к иронии.
— А не могла бы я где-нибудь ознакомиться…
— С его стихами? — удивился Григорий.
— С вашими переводами его стихов. Мне бы очень хотелось их почитать.
— Хорошо. Я отсканирую листы книги и пришлю вам по электронной почте…
— Я лучше приду сама. Мне еще надо передать вам список фраз для поиска в Интернете.
— Отлично.
— Я зайду к вам завтра после работы.
Завтрашний день обещал быть насыщенным. Послезавтра Григорий шел со знакомой на дегустацию вин. Они договорились встретиться в четверг.
— В половине шестого подойдет?
— Вполне.
Григорий рассказал, где находится кафедра и где его искать.
— Замечательно. Я принесу список фраз для поисковика.
Положив трубку, она еще долго вспоминала его голос, с легким акцентом произносящий:
— До скорого!
Вскоре
Выпивший больше обычного Герш произнес длинный грузинский тост, вызвавший общий смех.
Вдруг оркестр сбился с ритма, смолк, а через секунду заиграл мелодию, совсем не похожую на джазовую.
Нина и другие как по команде посмотрели на вход. В ресторан зашла группа людей в добротных пальто. Их сопровождали женщины в мехах. Нина заметила среди них знакомое лицо. Полина. Девушка небрежно поигрывала свисающей с плеча горжеткой из чернобурки. На губах — популярная в этом сезоне ярко-оранжевая помада.
Увидев Нину и Веру, Полина помахала им, а потом, схватив своего кавалера под руку, потащила его к их столику.
— А вы, значит, здесь! — улыбаясь, воскликнула она.
Полина представила им своего кавалера. Сергей. Удивительно, но он оказался красивым и высоким. Квадратная челюсть и золотисто-каштановый цвет волос. Мужчина смотрел на них строгим, немного равнодушным взглядом кондуктора, проверяющего трамвайные билеты. На вид моложе партийных «шестерок», с которыми Полина обычно встречалась. Сергей казался преисполненным достоинства, причем это было не от переизбытка водки, а от внутренней силы. Нину удивила сдержанная непринужденность, с которой Вера и Герш поздоровались с новоприбывшими. Было видно, что они уже знакомы.
Сергей тоже проявил определенную сдержанность, которая легко объяснялась нежеланием скомпрометировать себя в глазах товарищей слишком уж дружескими отношениями с Гершем. Вера придвинула стул, стоявший у незанятого столика. Полина села возле Виктора. Тот одарил ее лучезарной улыбкой и придвинулся ближе. Нина не обиделась. Таким уж он уродился, не переделаешь. Ей только неприятно было видеть, как Полина улыбается, глядя на ее мужа.
Сергей сел на стул рядом с Верой.
— Как ваше ахиллово сухожилие? Надеюсь, уже лучше? — спросил он.
Вера травмировалась на прошлой неделе. Незадолго до этого появилась статья с разгромной критикой Герша, и Виктор шутливо назвал Верину травму «ранением сочувствия». Нина не считала, что это повод для шуток. Для балерины танец — превыше всего.
— Если все пойдет хорошо, я вернусь на сцену в конце следующей недели, — несколько сухо ответила Вера. Ее длинные тонкие пальцы легким нервным движением откинули упавшую на лицо прядь волос.
— Хорошо, хорошо.
Сергей заискивающе улыбнулся. Все мужчины легко попадались на кажущуюся ранимость Вериной красоты. Большие темные глаза на бледном лице были неотразимы. Даже Виктор временами подпадал под ее очарование.