В памяти нашей гремит война. Книга 1
Шрифт:
Двое суток бушевала снежная пурга. Вход в стайку для коровы заметало сугробом. После занятий в школе спешили на расчистку завала. В первую очередь освободили Чернушку. Вывели на улицу, напоили тёплой водой, очистили пол от навоза, застелили остатками в яслях сеном. На корм заложили свежее. Отходы на санках частично вывезли в огород на удобрение, другую часть в овраг. И так ежедневно.
Немного передохнув, приступаем к домашним, школьным занятиям. Световой день стал короткий, а хочется ещё покататься с горок на санках, лыжах. Часто возвращаемся домой потемну. Лыжные крепления примёрзли к валенкам. Освободиться от них не хватает сил. Пальцы рук коченели так, что на помощь зовём маму. Она приходит, освобождает нас от лыжного плена.
Понятия как эпидемия
Село Пустынное. Засыпкина Евдокия Петровна и её четвёртый класс.
В школе начали готовить к постановке пьесу доморощенного автора. Сюжет – война партизан в тылу немцев. Артур и я получили роли партизанских бойцов. В ролях немецких солдат играть наотрез отказались. Каждый участник представления делал для себя деревянную винтовку, ружьё под свой рост и вкус. Из одежды, предпочли телогрейку. В телогрейки облачили и «немецких солдат». Другой одежды не было. На шапки партизан пришили красные ленты. Слова заучили наизусть. Для страховки имели суфлёра, которого поместили в невидном зрителю месте.
Единственный в школе мужчина-учитель, Константин Захарович, (фамилию не помню) преподавал в школе военное дело, физкультуру. Офицер, участник войны с белофиннами в 1939 году был демобилизован по болезни. Константин Захарович настоял на том, чтобы я до начала спектакля выступил с простенькой программой строевой подготовки прямо на сцене. Меня нарядили в какую-то форму, начистили до блеска стоптанные сапоги. По его команде выполнял повороты направо, налево, кругом, шаг на месте, потом в движении. Мальчишки смотрели на мою «строевую выучку» с искренней завистью. Мне, вероятно, было лестно.
В разгар постановки эпизода «рукопашный бой партизан с немцами» случился небольшой конфуз. Артисты так увлеклись сражением, что несколько «партизан» свалились со сцены. Это произошло настолько неожиданно и естественно, что зрители восприняли падение за реальную картину. А ребята, сидящие в зале, бросились оказывать помощь «партизанам».
В хозяйстве нашем появились признаки скорого пополнения. Чернушка перестала давать молоко. А к концу февраля отелилась. Телёночка обнаружили ночью при осмотре. Его очень ждали. Когда пришли в стайку новорождённый был уже обихожен «мамкой», оставалось только перенести его в тепло. Место приготовили в углу кухни, сделали подстилку из свежего сена. Весьма важным моментом ухода за младенцем было – не прозевать, подставить горшок, когда бычок начинал писать. Следили все даже малые – Толя и Люба.
Дети подрастали. Потребность в продуктах питания увеличивалась. Мама принимает решение. До наступления лета купить пару маленьких поросят на вырост и увеличить площадь под огород. Сказано – сделано. Забавные, беленькие с розовыми носиками-пяточками чушата устроились рядом с бычком. В нише под русской печью в холодное время жили и кудахтали куры. Рано утром, когда ещё было совсем темно, голосистый петух вещал о скором наступлении рассвета, о том, что пора проснуться и заняться хозяйством. Когда мама пекла хлеб в русской печи, стряпала, я обязательно присутствовал. Сидел возле чувала терпеливо ждал. Первый блин или пирог на пробу доставался мне как поощрение за участие и долготерпение. И маме было не так одиноко. Муку делали сами. Покупали пшеницу – зерно.
1943 год.
Хорошо просушивали, перебирали каждое зёрнышко от механических примесей. Мололи зерно на ручных самодельных жерновах. Помол получался грубый. Были рады и этому. Хлеб ели не каждый день, не вдоволь, а только по кусочку.
Сельские жители, имеющие домашний скот, облагались натуральным налогом, без каких-либо поблажек. Нам тоже определили налог на Чернушку. Нужно было сдать назначенное количество молока, с учётом жирности, или масло. Процедура сдачи молока длительная и утомительная проходила в несколько этапов. Два раза в год – зимой и летом лабораторно определяли жирность молока. Количество сдаваемого молока и жирность записывали в учётную книжку. Приёмный пункт – «молоканка», так мы его называли, один на всё село начинал работать с двадцати часов. Принимали только свежее молоко после дойки. Принятое молоко подогревали в большом котле, затем пропускали через сепаратор. Ротор сепаратора подростки вращали рукояткой вручную. Полученную от перегонки пахту (обрат) отдавали в половину сданного молока. Пахтой подкармливали поросят, телят, пили сами. Вот этот самый обрат мы поджидали часами. Домой приходили порой далеко за полночь. В летнее время молоканка становилась местом, где собиралась молодёжь повеселиться, поделиться новостями, посплетничать. Под балалайку ребята, девчата лихо отплясывали на лужайке несмотря на пыль столбом, пели задиристые частушки:
Мой милёнок, как телёнок,Только веники жевать.Провожал меня до дому,Не сумел поцеловать.Туда ходили ежедневно и с большой охотой. Время до получения обрата было свободным от всех работ и забот, потому любимым. Проводили его интересно – по-разному. Расскажу об одном из эпизодов той счастливой военной поры нашего детства и времени, проводимом на молоканке.
В селе Пустынное жил удивительный человек. Поговаривали, он ученик великого садовода Мичурина. Мало кто тогда верил в то, что и в Сибири можно яблоки выращивать. Звали этого человека Андрей Гаврилович Тимофеев. В 1939 году на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве, был награждён серебряной медалью «За достижения по выращиванию сада в северных условиях».
Огромным трудом и талантом этого Человека почти в одиночку расцвёл большой колхозный яблоневый сад. Сладкие яблоки манили нас. Сад находился в трёх – пяти километрах от села в лесу. К нему вела наезженная грунтовая дорога через овраг. По дну оврага протекал ручей с мостком из брёвен.
В сад лазали когда поспеют яблоки и светлую ночь. Шли группой три – пять человек цепочкой, молча. Разговаривали шёпотом. Серебряный от лунного света лес излучал прохладу и тишину. Напряжение обостряло чувства. Слышались странные шорохи будто рядом, наблюдая за нами, идёт леший. По телу бежали мурашки. Вздрагивали от крика совы или хлопков крыльев, взлетающей от испуга крупной птицы. Желание преодолевало страх.
Вот и знакомое ограждение сада. Ветхое из берёзовых жердей обозначало лишь границу, но не препятствие юным лазутчикам. Дорога упёралась в высокие ворота, которые не гармонировали со старым ограждением. Вглубь, чуть слева – просторная сторожка, за ней огромный навес под соломенной крышей. Справа от ворот – большая поляна, на ней рядами стоят ульи для пчёл. Идти по дороге нельзя. Идём чуть в стороне, по высокой траве к знакомому месту, там растут вкусные яблоки. Прежде чем нырнуть в сад, нужно определить местонахождение сторожа. Чтобы не наткнуться на него и не получить заряд соли в попу.