В паутине греха
Шрифт:
— Ничего. Я только хотела купить бутерброд, так что, если вы пропустите меня к стойке, я закажу что-нибудь и для вас.
— Это что, отставка? — спросил он. — Отчего вы так недружелюбны, мы же собирались встретиться днем?
— Мы не встретимся. Я зашла сюда купить бутерброд, потому что больше мне некуда пойти. Думаю, я возьму бутерброд с собой, здесь, по-моему, слишком людно, — сказала она и пожалела, что не пошла вместо «Луны» в более скромное заведение «Голубой кабан».
Она заметила, что он смотрит на нее сверху
— Не встретимся? Но, насколько я понял, у нас назначено свидание, при условии, что вы не будете заняты на работе, а вы, похоже, свободны.
— Да, но… — туманно ответила Эмма, не зная, что именно сказать.
У него снова приподнялась одна бровь.
— Я не собираюсь настаивать, если у вас есть другие планы, — сказал он, принимая протянутые ему бокалы. — И какие же?
— О! Ну, в общем-то, никаких. Я хотела немного погулять, потом зайти куда-нибудь выпить чаю. Что еще можно делать в деревне по воскресеньям?
— Но у вас уже есть приглашение на чай, хотя, в конце концов, возможно, Плоуверс-Фарм вовсе не в вашем вкусе, — сказал он. — Просто любопытно, почему вы решили отказаться от моего гостеприимства?
— Ну… — грустно начала она, — все это казалось слишком неопределенным, потом, я не была уверена, что буду свободна, и…
— И вы не приняли мое приглашение всерьез, поэтому решили не рисковать нарваться на очередную насмешку, — закончил он за нее и увидел, как лицо девушки заливает краска. — Я прав, Эмма Пенелопа? Вы не особенно верите в мои добрые намерения?
— Я никогда ничего не могу сказать с уверенностью относительно ваших намерений, мистер Грейнджер, в сущности, я же вас совсем не знаю, — сказала она, размышляя, как бы ухитриться заказать сандвичи и улизнуть, прекратив этот неуклюжий диалог.
— Да, действительно не знаете, — ответил он. — Но это можно со временем исправить. А сейчас, как только вы допьете шерри, мы пойдем в зал и закажем ленч, а вы тем временем можете учинить мне допрос относительно моих намерений — надеюсь, это звучит не слишком угрожающе? Я всегда здесь обедаю по воскресеньям, когда остаюсь один на уик-энд, так что вы вполне можете ко мне присоединиться и оживить мою одинокую трапезу. А кроме того, я не собираюсь освобождать вас от обещания прийти ко мне в гости, раз уж вы признались, что вам все равно некуда пойти, и в любом случае я намереваюсь угостить вас чаем. Пойдемте, — решительно закончил он и принялся протискиваться сквозь толпу, не тратя больше слов попусту.
Эмма сознавала, что с ее стороны было слабостью позволить ему убедить себя и не возразить ни единым словом, но ей показалось глупым сопротивляться сейчас, когда из кухни доносились такие соблазнительные запахи, дразня ее и без того разыгравшийся аппетит, к тому же сегодня она позаботилась
— Вот так-то лучше, — сказал Макс, внимательно следя за тем, как меняется выражение ее лица. — А теперь, может быть, вы все-таки объясните, что вы имели в виду, говоря, что не уверены относительно моих намерений.
— Я имела в виду ваш стиль поведения, — ответила она, стараясь, чтобы ее ответ не прозвучал двусмысленно. — В вас словно два разных человека, и это постоянно приводит меня в замешательство. Я не вполне уверена, какой из этих людей настоящий.
— Если вы умны, то не станете ничего принимать всерьез, особенно самое себя, — сказал он, и ответом на это двусмысленное высказывание был ясный, немигающий взгляд, обладающий таким удивительным свойством лишать покоя.
— Всерьез… — вежливо повторила она. — Вы имеете в виду мою работу? Вы считаете, что я плохо работаю?
— У меня нет причин жаловаться на ваше трудолюбие, а мои слова не имеют никакого отношения к собакам. — В голосе Макса послышалась нотка раздражения, и Эмма почувствовала облегчение, когда официант поставил перед ней большую порцию ростбифа с йоркширским пудингом и она смогла безраздельно предаться радости чревоугодия. Ей показалось, что Макс с усмешкой поглядывает на нее, и она сказала извиняющимся тоном, доедая остатки подливки:
— Извините, что чересчур увлеклась едой, мистер Грейнджер, служащих моего ранга не часто приглашают на обед, и оттого они обыкновенно бывают прожорливы, когда это все-таки случается.
— Они вас там, в Эрмина-Корт, плохо кормят? — спросил он.
— Да нет, — быстро ответила она. — У Миллзов прекрасный повар, вы, я думаю, сами имели возможность в этом убедиться, а жизнь в семье отличается от условий в других местах, где мне доводилось работать: там обычно все служащие питались в складчину, а иногда готовили сами.
— И все-таки у меня есть подозрение, что вы предпочли бы именно второй вариант. Я прав?
— Да, в некотором отношении. Тогда абсолютно ясно, какое место ты занимаешь и для чего тебя нанимали. Очень непросто быть другом семьи, а через минуту — прислугой.
— Понятно. Мне следовало бы об этом подумать. Мэриан обладает удивительной способностью разделять эти два понятия.
— Ну, знаете, — рассудительно сказала она, — по-моему, очень трудно одновременно распекать человека, которому вы платите жалованье за работу, и помнить о том, что не следует при этом задевать его чувства.