В паутине жизни
Шрифт:
– Кому и за что? Налоги мы платим исправно.
Парни громко заржали, а мужчина только хмыкнул и сказал:
– За крышу платить будете, а, если кто-то к вам начнёт предъявлять претензии, звоните, мы разрулим.
– До сих пор никто никаких претензий нам не предъявлял. У нас и без вас расходов хватает. Мы деревню поднимаем из руин, а вы вместо того, чтобы нам помочь пришли нас грабить!
– вызверилась Настасья на мужчину, - если вы следили за нашей конюшней, значит, вы видели, в каком состоянии была деревня. Мы отсыпали дороги, провели по улицам свет, провели интернет, оборудовали фельдшерский пункт. А вы теперь
– Вы разве не русские люди? У вас душа не болит за всё это?
– подключилась Марья, повела рукой вокруг себя, - или у вас ни флага, ни Родины нет? Одна нажива в голове?
– Уймись!
– повысил голос мужчина, - не будете платить, сгорит ваша конюшня в два счёта. Вызывайте ваше начальство, я с вами не собираюсь ничего обсуждать!
– А мы такие вопросы и не решаем, а хозяева уехали в город по делам. Оставьте свою визитку или телефон, вам перезвонят, - сказала уже более спокойно Настасья.
– С этого и надо было начинать. На, визитку, и передай хозяевам, жду три дня и начну принимать воспитательные меры.
– Ураган, да три дня много, сутки дай и пусть думают.
– Тебе, Бык, слово не давали и совета у тебя не спрашивали, поэтому заткнись!
Мужчина, которого назвали Ураганом, развернулся и пошёл к машине. Его охрана потянулась за ним. Настасья с Марьей и Сашка стояли и смотрели им вслед. Марья очнулась первая, покачав головой, сказала с горечью в голосе:
– Ну, и как теперь прикажете жить?
– Ты, Марья, заранее-то не начинай горевать! Мы же тоже не лыком шиты! Ты думаешь, наши мужики позволят грабить деревню каким-то уродам?
– успокоила ее Настасья.
– Оно конечно, но что-то страшно мне, Настька!
– Когда это ты чего боялась, Марья?
– хмыкнула Настасья, - вспомни, как ты Диму прикрыла в больнице от пули!
– Ну, вспомнила! Тогда всё было неожиданно, и думать времени не было, вот и кинулась. Времена, как видишь, меняются. У этих уродов видела, как карманы оттопыриваются? Они все с оружием!
– Мужики приедут, будем совет держать, а пока не переживай. Пойдём домой.
Настасья с Марьей отправились домой, а Сашка занялся своей работой по конюшне. Работы у него всегда было много. Иван заводчиком пока себя не считал, но заказчики были другого мнения, табун стал огромным, заказчиков много. У Ивана было много хлопот с конюшней, но и деревню с её проблемами он не бросал и постоянно с кем-то встречался, что-то добывал. Дмитрий занимался проблемами жизнедеятельности конюшни. Они оба от зари до зари трудились, домой приходили поздно, иногда заполночь. Настасья с Марьей относились с пониманием, потому что у них у самих был ненормированный рабочий день.
– Как твоя внучка, Марья?
– Олеська-то? Сидят с Алёнкой дома. Эта маленькая ведьмочка, говорит мне: - «Бабушка, ты уже старенькая, устала, наверное, посиди со мной, порисуем вместе». Ты представляешь? А я хотела родить себе ляльку, да и Дима хочет ребёнка, у него же вообще нет детей, его жена не хотела фигуру портить.
– Но для неё-то ты бабушка! Она же не знает о том, что в сорок пять баба ягодка опять. А ты с родами поторопись, а то ещё год, максимум два и будет поздно. Это мужику никогда не поздно, а нам надо поспешать.
– Мы стараемся!
– загрустила Марья. Подошла к своей калитке, открыла её и остановилась.
– Плохо стараетесь, лентяи,
– Ага! Можно сказать ночей не спим!
– Ладно-ладно, я пошутила. Ну, пошутиииила, я! Не обижайся, Марья!
– Да о чём ты говоришь? Какие обиды! Может, зайдёшь?
– спросила Марья.
– Нет, пойду я, у меня там обед готовится, скоро Ваня придёт с работы.
Настасья махнула рукой и отправилась домой. Спешить было некуда. Она медленно шла по улице и наслаждалась тишиной и покоем. Воздух был по-особому, по-летнему, теплым и напоенным ароматами трав. Она вспоминала свои поездки в город и улыбнулась тому, что мужчины до сих пор бросают на неё восхищенные взгляды. Иван даже гордится этим и называет её своим сокровищем. Она вспомнила его жаркие, обжигающие прикосновения и ласки. Сердце её начало сбоить, как всегда, когда она думала об Иване. «Стоп, хватит!
– сказала она себе.
– Господи, я от своей любви с ума сошла, наверное!» Внутри было приятное тепло, которое волнами разливалось по телу. Она подошла к своему двору, увидела свой большой дом, деда, подумала о Катюшке, Никите, Иване и, подняв глаза к небу, мысленно воскликнула:
– Пути Господни неисповедимы! Разве я когда-нибудь могла мечтать обо всём этом? Спасибо тебе, Господи, что не обошёл меня своим вниманием, я обещаю Тебе, что приду в церковь и поставлю Тебе самую большую свечку в благодарность за всё, что ты для меня сделал и продолжаешь помогать во всех наших делах!
Она зашла во двор, дед Василий сидел на лавочке с самокруткой, увидев Настасью, спросил:
– Ну, чё тама, у конюшне деется? Хто приехал? Чё имя надоть?
– Бандиты приехали, хотят, чтобы мы им платили крышевые.
– Крышавыя? Енто чё тако, Настасья? Крышу чёли покрыть предлагають? Дык у нас усё покрыто!
– Это, папа, халявные деньги за просто так.
– Етить твою у корень! Скоко халявщиков развелося!
– Ничего, разберёмся. А где Катюшка?
– Да тама, за домом с суседским Колькой играють.
Настасья пошла за дом, посмотреть, что там делают дети. Первым в поле зрения попал соседский Колька, парнишка шести лет. Увидев его, у Настасьи пронеслась непередаваемая гамма чувств, она пожалела, что у неё нет с собой телефона, чтобы снять на видео. Удивление, испуг и желание сорвать большой пучок крапивы и отходить им детей, чтобы было неповадно. Она уставилась сначала на Колькину шевелюру, которая, из пепельной превратилась в зелёную. Нервно поправив лямку сарафана, Настасья перевела взгляд на щенка Арчи, который тоже поменял окрас и теперь был тоже зелёным, а он, увидев Настасью, пискляво гавкнул и уставился немигающими преданными глазками на неё, стоял и улыбался во всю пасть. Настасья осмотрела щенка от мордочки до хвоста, потом обратно и уставилась на собачью морду, зелёного цвета. Катюшка, посмотрев на мать, сказала:
– Мама, отомри уже и сделай лицо попроще!
– Тётя Настасья, мы тут играем в парикмахерскую, - сказал парнишка и, улыбнувшись, взял Катю за руку.
– А парикмахер, насколько я поняла, у вас Катюшка?
– Да, - сказал Колька и посмотрел озорным взглядом на Катю.
– А ты себя в зеркале видел? Тебя же родная мать теперь не узнает! Красавец! Она вашу парикмахерскую разгромит в два счёта и мне заодно перепадёт из-за вас. Быстро встали и за мной! В душ! Мыться! Ой, мама моя, что теперь будет?